Большие ожидания - [61]

— Встала позади меня! И бластер Стас передай!

— Влад, ты не имеешь права меня задерживать! Я не военный человек и не подчиняюсь Уставу! — попыталась уговорить Каплынова Лика. Она блефовала: Устав и вправду не был её Библией, в отличие от догм Протоколов безопасности, которые не допускали таких вольностей, как непослушание старшему группы. Каплынов мог стрелять после первого предупреждения, и был бы прав.

— Решайся, Леснова! Либо с нами, и у тебя есть шанс выжить, а может, и спасти человека рядом, или в бунтари с пулей в груди! Это не прогулка по парку!

— Влад, она никуда не пойдёт! Ты её напугал, — мягко сказал Стас и встав рядом, взял девушку за руку. — Скоро мы всё узнаем! А инопланетянам незачем видеть, как мы ссоримся.

Лика бросила последний взгляд через плечо и, опустив голову, подчинилась. Попытка бунта была изначально бессмысленной, Киреев не зря оставил Каплынва за главного - знал о его способности “держать” группу.

— И хватит быть маменькиной дочкой! — раздражённо процедил первый бортинженер, опустив бластер. — У меня нервы ни к чёрту, так ненароком и после первого предупреждения выстрелю.

Лика поняла намёк: он знал Протоколы не хуже неё. В первое время девушка считала его исполнительным мужланом, читающим только Устав и Приказы. Но и это оказалось маской, пустой бравадой, за которой скрывалась безраздельная преданность делу и интересам экипажа.

— Ничего, видишь? Вроде они спокойно разговаривают! — прошептала Варя.

— Кто? Ты заметила, что ящеры молчат? Почему мама с ними не разговаривает? Я думала, она будет выступать переводчиком…

— Да, только таращатся. Смотри, Анатолий возвращается.

Люди напряглись, сбившись в кучу, готовые по первому сигналу отступать и прикрывать тылы огнём.

Анатолий шёл медленно, но лицо его было спокойным, казалось, он озадачен.

— Что скажешь? — спросил его Влад, стоило мужчине приблизиться на достаточное расстояние, чтобы можно было говорить вполголоса.

— Чёрт поймёт! Эти монстры просто ужасны, они так смотрели на нас, будто это мы - ошибка природы, и всё время молчали. Её мать, — Толя кивнул в сторону Лики, — соловьём заливалась, что у этих фосфо-штук голосовой аппарат развит слабо, а общаются они между собой телепатически. Только Тимофей уверен, что они понимают наш язык. Смотрят-то вполне себе осознанно, аж мурашки по коже, — мужчина замолк и нервно улыбнулся.

— Ладно, это всё бабьи страхи и домыслы! Так что за приказ?

— Влад, честное слово, я не из пугливых! Но жутко, ей-богу!

— Реакция понятна: стресс, выброс адреналина, — встрял Костя. — Каждый на твоём месте так бы себя чувствовал.

Стас рассеянно кивнул и бросил обеспокоенный взгляд на троих мужчин, ведущих переговоры с аборигенами.

— Тимофей велел всем присоединяться. У нас, по сути, и выбора-то больше нет. Ящерицы смирные, старшую Леснову слушаются, кивают. У них город под водой, вроде как помощь им и самим нужна, они вымирают потихоньку. Предлагают нам быть у них гостями.

— В челнок этот лезть? А он новёхонький, технологии, видать, продвинутые. Что-то он мне напоминает, — пробормотал Влад.

— Подводную лодку, — громко сказал Дмитрий рядом, Лика вздрогнула. — Приказы надо выполнять, а не раздумывать, не так ли Влад?

И не дожидаясь ответа Веслов, увлекая за руку жену, первым пошёл к воде. За ними потянулись и остальные. Последним замыкали шествие Лика и Влад. Девушка шла в раздумьях: что-то в словах Дмитрия было не то. Он не лгал, говорил уверенно, но Лику тревожил его тон. Лишь когда они оказались на расстоянии десяти шагов от цели и стали видны многочисленные красные узоры на полупрозрачной коже аборигенов, девушка поняла, что в реплике Веслова резало слух. В его словах совсем не было страха.

***

Лика решила присмотреться к Дмитрию и находиться рядом с Варей каждый раз, когда это будет возможно и уместно. Делиться сомнениями с подругой она не хотела: та и без того была измучена, Лика и сама не могла чётко сформулировать свои подозрения.

Иногда ей казалось, что Веслов и Олимпиада переглядываются как старые знакомые, в следующий момент она понимала, что ошиблась. Больше всего Лика боялась сойти с ума от постоянных переживаний. Была и другая мысль: а если она просто ищет новый смысл своего существования: мать жива, больше её не надо спасать - миссия выполнена. А дальше что? Пустота, ничтожность собственного Я, которое оказалось несостоятельным без стимула извне?

Лика стояла в челноке, пристёгнутая ремнями безопасности к нише в стене, как собака на привязи, и занималась самоедством. Впервые с момента отлёта ей захотелось подвести неутешительные итоги. Девушка наблюдала из-под ресниц за Олимпиадой, та стояла в нише напротив, опутанная такими же ремнями и не проявляла признаков беспокойства. Это было понятно: в подводном городе мать провела много лет. Тревожило девушку другое: Олимпиада была равнодушно-приветлива, но не более. Она попросила у Лики прощения и была искренна, но эмоции не шли от сердца, не отображались в голубых глазах. Прежде яркие и холодные, те поблекли и стали казаться безжизненными, словно из матери вынули сердце. Девушка и не ждала, что Олимпиада станет доброй и понимающей, но та и не удивилась, увидев Лику, будто ждала именно её.