Большие девочки не плачут - [99]

Нет, мы не можем изменить мир. Все, что мы можем сделать, это привлечь внимание мира к его жестокости. Помогите нам, помогите друг другу. Но битва всегда персонифицирована. Каждый толстый человек должен бороться со своими страхами, а каждый тонкий — со своими предрассудками.

У Марины дух перехватило от такой проницательности. Гейл будто прямо к ней обращалась. Но стоило Марине оглядеться, и она увидела по восхищенным лицам, что то же самое чувствовали и многие другие. Осознание того, что глубоко укоренившееся в ней несчастье не уникально и не так сложно, огорчило и одновременно утешило ее. Она почувствовала, что вела себя глупо, всю жизнь пытаясь развязать довольно незамысловатый узел, и вместе с тем находила утешение в том, что была не одинока в своей глупости.

Когда раздались аплодисменты, перед Мариной пролетела вся ее жизнь, со всеми унижениями и разочарованиями. У нее голова шла кругом от сознания того, сколь безыскусны были ее побуждения и поступки. Гейл спросила, есть ли вопросы. Ее незаурядная личность и громадный интеллект, по обыкновению, внушали страх аудитории, и никто не осмеливался заговорить. Но Марина нашла в себе силы поднять руку. Гейл внимательно посмотрела на нее.

— У меня вопрос, Гейл. Ты, очевидно, понимаешь, что заставляет многих женщин толстеть. Полагаю, ты и себя включаешь в эту группу.

Гейл жестом дала понять, что именно так обстоит дело. Марина продолжала.

— И как же так получается, что ты не изменилась, хотя и понимаешь это? Очевидно, ты больше не боишься жизни. Никто не станет обвинять тебя в том, что ты простой наблюдатель. Так почему же ты не сбросила лишний вес?

Гейл вздохнула, тряся головой.

— Я так разочарована в тебе, Марина. После твоего путешествия, твоего бесполезного путешествия, предпринятого с целью обойти эмоциональный стержень конфликта с миром и убрать только жир, который безропотно повиновался твоим подсознательным указаниям, ты по-прежнему думаешь, будто все делается для того, чтобы похудеть.

Марина ощетинилась.

— Нет, я так не думаю. Мой вопрос гораздо проще. Вот о чем я спрашиваю. Если тебе больше не нужно быть толстой, то почему ты толстая?

Вопрос был задан прямой, но оттого он показался более спорным, чем был на самом деле. Вопрос совершенно правомерный, и все с нетерпением ждали ответа. Гейл окинула взглядом лица собравшихся, ища хоть одного человека, кто без лишних слов понимает ее позицию. Такого человека она не увидела, и тем самым подтвердилось ее растущее в последнее время подозрение, что годы работы в ТФБП прошли даром.

— Удивительно, что мне приходится объясняться, особенно перед вами, посещавшими собрания ТФБП какое-то время. Еще более удивительно, что вы, женщины, посвятившие годы причудам диеты, так и не разобрались в физиологической арифметике снижения веса.

Я остаюсь толстой, потому что не хочу садиться на диету. Нет, я больше никого на свете не боюсь. Я открыла нужные двери и стала членом всех клубов, всех команд. Когда они говорили, что я им не нужна, я силой вошла внутрь и заставила их принять меня, даже если они этого не хотели. Я сама себя приняла. И сама себя принимаю. Зачем терпеть все эти мучения, если в конце концов мне придется себя переделывать? Я могла с таким же успехом сесть на диету в самом начале и стать членом клуба, следуя правилам членства.

У Марины был озадаченный вид. Гейл прочитала ее мысли.

— Да, Марина, я хочу сказать, что меня устраивает мой вес. Я толстая, потому что таково мое предпочтение. Предпочтение. Я не против того, что я толстая. Я каждый день смотрюсь в зеркало и искренне, откровенно и неподдельно подтверждаю мое решение оставаться таким же человеком. Судя по выражению твоего лица, ты мне не веришь.

— Просто мне трудно поверить, что можно жить с твоим весом, если ты не переедаешь.

— Что за глупости! Конечно, переедаю! Я ем все, что только захочу. Потому что неважно, что я ем. Важно лишь, имеет ли какое-то значение вес. А мой вес не имеет для меня никакого значения. Если бы я хотела похудеть, то стала бы следить за тем, что ем. Именно так и худеют. Тебе ведь это известно, не так ли?

Марина покраснела, услышав это саркастическое замечание. Она вспомнила теорию Эммы насчет того, почему Гейл боится худеть, но больше в нее не верила. Неожиданно она испытала зависть к Гейл, притом такую сильную, что это ее напугало и одновременно воодушевило. Вот такой ей хочется быть. Не бояться жизни. Не бояться есть. Не бояться своего тела. Ей захотелось подпрыгнуть со вскинутыми руками, точно ее коснулся Святой Дух на собрании евангелистов. Ей захотелось поцеловать Гейл, встать рядом с ней…

В тот самый момент, когда она обдумывала для себя эту возможность, в конце зала открылась дверь. Она оглянулась, чтобы узнать, кто это там явился перед самым окончанием собрания. Это была еще одна толстая женщина, которая шла ссутулившись, чтобы не привлекать к себе внимания. И только когда эта женщина подошла ближе, разыскивая свободное место, Марина узнала ее.

Это была Эмма.

_____

Час спустя Гейл, Марина и Эмма оказались в пабе. Потребовалось немало усилий, чтобы уговорить Гейл присоединиться к ним. Марине показалось, что сделать это было бы еще труднее, если бы Эмма похудела так же сильно, как потолстела.