Большие деньги - [6]
Среди них была одна девушка, мисс Хамфриз, удивительная красотка, словно с картинки. Как только Чарли ее увидел, сразу решил, с кем он намерен здесь разговаривать. С ней, конечно. От ее глаз, от ее ворсистого, мягкого бледно-зеленого платья, от открытой, матовой от пудры спины между лопатками у него слегка закружилась голова, посему он не осмеливался подходить к ней слишком близко.
Олли, заметив их вместе, тут же подошел, ущипнул ее за ушко.
– Дорис, ты на самом деле выросла и превратилась в сногсшибательную красавицу. – Он весь сиял, не очень твердо держась на своих коротеньких ножках. – Хамф, послушай, только самые отважные заслуживают внимания самых красивых… Ведь не каждый день мы возвращаемся с войны. Не так ли, Чарли, мой мальчик?
– Ну не душка ли он? – сказала она, когда Олли от них отвернулся. – Мы были так сильно влюблены друг в друга, когда мне стукнуло всего шесть лет, а он уже был студентом колледжа.
Когда все были готовы сесть за стол, Олли, пропустивший мимоходом еще парочку коктейлей, широко раскинув руки, произнес тост:
– Вы только поглядите на них, на этих милых, интеллигентных, красивых американских женщин… Ничего подобного по ту сторону Атлантики нет, правда, Чарли? Существуют три вещи, которые вам не получить нигде в мире ни за какие деньги: хороший коктейль, приличный завтрак и американская девушка, да благословит их всех Бог!
– Ах, какой он все же душка, – снова прошептала на ухо Чарли мисс Хамфриз.
На столе красовались ряды серебряной посуды, посередине – китайская чаша с букетом роз, а у каждого прибора – несколько бокалов и рюмок с сверкающими золотистыми ножками.
Когда Чарли оказался за столом рядом с мисс Хамфриз, он сразу почувствовал большое облегчение. Она ему постоянно улыбалась.
– Надо же, черт побери! – сказал он, тоже ответив ей широкой улыбкой. – Я, право, не знаю, как вести себя здесь…
– Ну, не так, как там, по-другому… Старайтесь вести себя естественно. Ну вот как я.
– Нет-нет, – возразил он, – мужчина всегда попадает в беду, стоит ему начать вести себя естественно.
Она засмеялась.
– Может, вы и правы. Ах да! Расскажите мне о том, как там на самом деле? Никто ничего мне не рассказывает. – Она кивнула на пальмовые веточки его «Военного креста». – Ах, лейтенант Андерсон, вы обязательно должны мне рассказать о своей награде.
Они пили белое вино, когда подали рыбу, потом красное, под ростбиф, потом ели десерт с диким количеством взбитого крема. Чарли постоянно убеждал себя не пить много, чтобы, не дай Бог, не опозориться.
Мисс Хамфриз звали Дорис. Так ее все время называла миссис Бентон. До войны она провела год в женском монастыре в Париже и теперь расспрашивала его о знакомых ей местах – о церкви Мадлен, о магазине Рам-пельмайера, о кондитерской напротив Комеди Франсез.
После обеда они с Чарли, взяв свои чашечки с кофе, отошли к эркеру у окна и устроились там за большой красной бегонией в медном горшке. Она спросила его, на самом ли деле он считает, что в Нью-Йорке сейчас так ужасно. Она сидела на подоконнике, он стоял перед ней, глядя через ее плечико на оживленное уличное движение за окном. Прошел дождь, и от фар и огней автомобилей на черной мокрой мостовой Парк-авеню оставались длинные, волнистые полосы. Он сказал ей, что все равно дома лучше, что бы там ни говорили. Интересно, что будет, если он, словно невзначай, скажет ей, что у нее красивые плечи? Он уже хотел было выпалить свой комплимент, как послышался знакомый голос Олли Тейлора – он агитировал гостей пойти всем вместе в кабак.
– Конечно, уборка здесь предстоит нешуточная, я знаю, – оправдывался Олли, – но пусть ваши дети знают, что сегодня мой первый вечер в Нью-Йорке, а следовательно, они должны с уважением относиться к моим слабостям.
Они стояли все вместе у входа под козырьком, а швейцар ловил для них такси. Дорис Хамфриз в своем длинном плаще с меховой отделкой внизу стояла так близко к Чарли, что плечом прикасалась к его руке. Несмотря на холодный, влажный от дождя ветер, он чувствовал запах ее духов, ее меха, ее волос. Они пропустили вперед других, кто уже занимал места в останавливающихся машинах. Вдруг на какое-то мгновение ее рука оказалась в его руке, такая маленькая, холодная. Он помог ей сесть в такси. Протянул швейцару полдоллара. Тот серьезным, озабоченным голосом ливрейного лакея прошептал на ухо таксисту: «Шэнли».
Автомобиль, мягко шурша шинами, мчался между высотными зданиями к даунтауну. Легкое головокружение у Чарли продолжалось. Он, не осмеливаясь глядеть на нее, разглядывал из окошка лица прохожих в плащах и с зонтиками в руках, которые проходили мимо витрин, машины, уличных полицейских.
– Ну а теперь рассказывайте, как вы получили ваши пальмовые веточки.
– Ах, эти лягушатники время от времени подкидывают их нам, чтобы наши парни не скучали.
– Сколько вы сбили этих варваров, этих немцев?
– Стоит ли говорить об этом?
– Ах, что же это такое! – Она в негодовании стукнула ножкой об пол такси. – Никто мне ничего не рассказывает. Порой мне кажется, что никто из вас на самом деле никогда и не был на фронте.
Чарли засмеялся. В горле он почувствовал легкую сухость.
Голоса мира...Панорама времени...Поразительная, сложная форма повествования — обрывочного, мультиплицированного...Многоцветные осколки трагедий и судеб, собранные в калейдоскоп модернизма...Война окончена. Настал 1919-Й.Второй роман легендарной трилогии Джона Дос Пассоса!
Джон Дос Пассос (1896–1970) – один из крупнейших писателей США. Оригинальные литературные эксперименты, своеобразный творческий почерк, поиск новых романных форм снискали ему славу художника-экспериментатора, а созданные им романы сделали Дос Пассоса прижизненным классиком американской литературы.«Три солдата» принесли Дос Пассосу первую известность. Его героями стали музыкант, фермер и продавец линз – люди из разных социальных слоев, с различными взглядами и понятиями, жившие в разных концах страны и объединенные страшными армейскими буднями.
Джон Дос Пассос (1896–1970) — один из крупнейших писателей США. Оригинальные литературные эксперименты, своеобразный творческий почерк, поиск новых романных форм снискали ему славу художника-экспериментатора, а созданные им романы сделали Дос Пассоса прижизненным классиком американской литературы. В романе «Манхэттен» — фантасмагорический город и человек со всеми надеждами и разочарованиями, взлетами и падениями, судьбы людей на фоне трагического сумбура бытия. «Манхэттен» останется актуальным до тех пор, пока существуют огромные города с миллионами живущих в них людей, как бы ни меняло время их облик.
Джон Дос Пассос (1896–1970) – один из крупнейших писателей США. Оригинальные литературные эксперименты, своеобразный творческий почерк, поиск новых романных форм снискали ему славу художника-экспериментатора, а созданные им романы сделали Дос Пассоса прижизненным классиком американской литературы.Во второй том Собрания сочинений вошли: первый («42-я параллель») и большая часть второго романа («1919») знаменитой трилогии «США», создающей эпическую картину жизни американского общества.«42-я параллель» – один из лучших романов Джона Дос Пассоса.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.