Большие деньги - [26]
Теперь Чарли не мог вставить ни слова. Оба молодых человека начали оживленно рассказывать ему о пьесе, которую они только что смотрели в театре «Вашингтон-сквер плейерс». У девушки он отметил ее вздернутый носик и голубые глаза с темными кругами под ними. Она пристально вглядывалась в него, когда он пожимал ей руку.
– Не может быть… Ах, как я хотела познакомиться с вами, мистер Холден. Я постоянно читаю ваши статьи.
– Но я на самом деле не… – хотел он было возразить.
– На самом деле не полковник, – перебила девушка.
– Нет, полковник, но только на сегодняшнюю ночь, – вмешался Эл и, помахав бармену, заказал еще виски.
– Ах, мистер Холден, – продолжала стоять на своем девушка, опрокинув стаканчик, как заправский солдат, – ну разве не чудесно? Вот так неожиданно встретиться! Ну а теперь, мистер Холден, выкладывайте мне все по порядку, прошу вас.
– Лучше называйте меня Чарли.
– А меня зовут Бобби… называйте меня Бобби, хорошо?
– Идет! – отозвался Чарли.
Она уволокла его на несколько шагов от стойки.
– Боже, как они мне надоели… Они оба славные ребята, но постоянно говорят только об одном – как Филипп глотает йод, потому что Эдварде его больше не любит. Но к черту личности, я их просто ненавижу. Ну а вы? Мне ужасно хочется поговорить, а вам? Я просто ненавижу людей, не умеющих делать дело. Я имею в виду все эти книжки, треп о нынешнем состоянии мира и все такое прочее. А вы?
– Целиком согласен с вами, – ответил Чарли.
Теперь они стояли в самом конце стойки. Эл Джонсон, кажется, уже нашел себе других очень дорогих ему друзей, с которыми можно было выпить за старые добрые времена.
Девушка дернула Чарли за рукав.
– Послушайте, нельзя ли найти где-нибудь место поспокойнее, чтобы там поговорить? Здесь меня все сбивает с толку, я не слышу даже, о чем говорю.
– Может, вы знаете, где можно потанцевать? – спросил Чарли.
Девушка уверенно кивнула.
На улице она взяла его за руку. Холодный, порывистый ветер уже улетел дальше, на север.
– Может, побежим вприпрыжку? – предложила вдруг она. – Или вам такого не позволяет чувство собственного достоинства, мистер Холден?
– Лучше называй меня Чарли!
Они пошли на восточную сторону по улице, на которой было полно подвальчиков и маленьких итальянских магазинчиков. Остановились у какой-то двери, ведущей в подвал. Девушка позвонила. Ожидая, когда им откроют, она положила свою руку ему на локоть.
– У меня есть немного денег… пусть это будет моя вечеринка.
– Нет, мне это не нравится.
– Ладно. В таком случае мы заплатим за все поровну. Я верю в сексуальное равноправие людей, а вы? – Чарли, наклонившись, поцеловал ее. – Ах, какой чудесный для меня вечерок! Вы самая приятная знаменитость из всех, с кем я встречалась… Большинство из них ужасно ограниченные люди, не находите? Они не знают, что такое радость жизни во французском понимании.
– Но я, – снова начал было Чарли, заикаясь, – я не…
Но в это мгновение дверь отворилась.
– Хэлло, Джимми! – поздоровалась его спутница с молодым человеком в коричневом костюме. – Познакомься с моим ухажером. Разрешите вас представить… Мистер Грэди… Мистер Холден…
Глаза у молодого удивленно вспыхнули. «Но это не Чарлз Эдвард…»
Девушка возбужденно тряхнула головой, и большая прядь волос упала на лоб, закрыв ей один глаз.
– Очень рад с вами познакомиться, сэр, я ваш постоянный читатель, сэр.
Все время кланяясь и что-то бормоча, Джимми провел их к столику рядом с танцевальным кругом. В этом маленьком кабачке было очень жарко от яркого света «юпитеров» и душно от плотного сигаретного дыма и скопища танцующих пар. Они заказали себе виски и гренки с сыром. Посидев немного, она, схватив Чарли за руку, заставила его подняться. Они стали танцевать. Девушка все время терлась о него всем своим телом, прижимаясь все сильнее, и он чувствовал ее маленькие, круглые груди через ее тонкую блузку с вышивкой болгарским крестиком.
– Боже мой… мой мальчик умеет танцевать, надо же! – шептала она. – Давай-ка забудем сейчас обо всем, кто мы такие и какой сегодня день недели…
– Лично я… забыл обо всем два часа назад, – сказал Чарли, сильнее прижав ее к себе.
– Ты простой фермер, а я босоногая деревенская девушка – вот и все!
– В твоих словах куда больше истины, чем поэзии, – процедил сквозь зубы Чарли.
– Поэзия… Я люблю поэзию, а ты?
Они танцевали до закрытия заведения. Потом, пошатываясь, шли по темным улицам, спотыкаясь о кучи мусора. Перепуганные кошки, выскакивая из-под их ног, разбегались в стороны. Они огорошили полицейского, поговорив с ним о свободной любви. На каждом углу останавливались и целовались. Перед дверью, роясь в своей сумочке, чтобы выудить из нее ключ, она задумчиво сказала:
– Люди, умеющие на самом деле делать дело, самые замечательные любовники, не правда ли?
Чарли проснулся первым. За окном без шторы уже вовсю сияло солнце. Девушка его спала с открытым ртом, уткнувшись правой щекой в подушку. Сейчас, при ярком свете, она выглядела гораздо старше, чем накануне. Бледная, с зеленоватым оттенком кожа, слипшиеся волосы.
Чарли не спеша тихо оделся. На большом столе, покрытом слоем пыли в несколько дюймов, заваленном смешными рисунками, он нашел уголек. На тыльной стороне желтого плотного листа бумаги с какой-то наполовину неоконченной поэмой написал: «Потрясающе провел с тобой время. До свиданья. Желаю удачи. Чарли». Ботинки он надел только внизу, спустившись по скрипучей лестнице.
Джон Дос Пассос (1896–1970) – один из крупнейших писателей США. Оригинальные литературные эксперименты, своеобразный творческий почерк, поиск новых романных форм снискали ему славу художника-экспериментатора, а созданные им романы сделали Дос Пассоса прижизненным классиком американской литературы.«Три солдата» принесли Дос Пассосу первую известность. Его героями стали музыкант, фермер и продавец линз – люди из разных социальных слоев, с различными взглядами и понятиями, жившие в разных концах страны и объединенные страшными армейскими буднями.
Голоса мира...Панорама времени...Поразительная, сложная форма повествования — обрывочного, мультиплицированного...Многоцветные осколки трагедий и судеб, собранные в калейдоскоп модернизма...Война окончена. Настал 1919-Й.Второй роман легендарной трилогии Джона Дос Пассоса!
Джон Дос Пассос (1896–1970) — один из крупнейших писателей США. Оригинальные литературные эксперименты, своеобразный творческий почерк, поиск новых романных форм снискали ему славу художника-экспериментатора, а созданные им романы сделали Дос Пассоса прижизненным классиком американской литературы. В романе «Манхэттен» — фантасмагорический город и человек со всеми надеждами и разочарованиями, взлетами и падениями, судьбы людей на фоне трагического сумбура бытия. «Манхэттен» останется актуальным до тех пор, пока существуют огромные города с миллионами живущих в них людей, как бы ни меняло время их облик.
Джон Дос Пассос (1896–1970) – один из крупнейших писателей США. Оригинальные литературные эксперименты, своеобразный творческий почерк, поиск новых романных форм снискали ему славу художника-экспериментатора, а созданные им романы сделали Дос Пассоса прижизненным классиком американской литературы.Во второй том Собрания сочинений вошли: первый («42-я параллель») и большая часть второго романа («1919») знаменитой трилогии «США», создающей эпическую картину жизни американского общества.«42-я параллель» – один из лучших романов Джона Дос Пассоса.
«В Верхней Швабии еще до сего дня стоят стены замка Гогенцоллернов, который некогда был самым величественным в стране. Он поднимается на круглой крутой горе, и с его отвесной высоты широко и далеко видна страна. Но так же далеко и даже еще много дальше, чем можно видеть отовсюду в стране этот замок, сделался страшен смелый род Цоллернов, и имена их знали и чтили во всех немецких землях. Много веков тому назад, когда, я думаю, порох еще не был изобретен, на этой твердыне жил один Цоллерн, который по своей натуре был очень странным человеком…».
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.