Большие деньги - [195]
Как только за сенатором Планетом закрылись двери, все замолчали. Дик налил себе в стакан арманьяка.
– Ну, мистеру Бингхэму не о чем особенно беспокоиться, – нарушил молчание полковник Хадсон, – но все это будет стоить ему кучи денег. Боуви с друзьями пытаются поднять свои ставки. Знаете, я всех их вижу насквозь… Не зря же я провел в этом городе целых пятнадцать лет.
– Как унизительно, как абсурдно, если законному бизнесу приходится прибегать к таким постыдным методам, – сказал Джи Даблъю.
– Да, вы правы, Джи Даблъю, именно эти слова я только что хотел произнести, но вы меня опередили… Если хотите знать мое мнение, то нам в нашей стране нужен сильный человек, чтобы послать куда подальше всех этих политиканов… Неужели вы считаете, что я их не знаю? Но этот наш небольшой обед не прошел даром… Вы представляете собой новый элемент в возникшей ситуации. Атмосфера становится более достойной, знаете ли. Ну, до свиданья.
Джи Даблъю, бледный как полотно, стоя протягивал ему руку.
– Ну, мне пора бежать, – сказал полковник Хадсон. – Можете заверить своего клиента, что этот законопроект не пройдет… Выспитесь хорошенько, мистер Мурхауз. Всего хорошего, капитан Севедж…
Полковник Хадсон обеими руками радушно похлопал по плечам одновременно Джи Даблъю и Дика. Пожевывая кончик сигары, он, выходя из двери, широко им улыбнулся на прощание, оставив за собой голубоватые колечки дыма.
Дик повернулся к Джи Даблъю. Тот тяжело опустился на красный плюшевый стул.
– Как вы себя чувствуете, Джи Даблъю? Все в порядке? – озабоченно спросил Дик.
– Легкое несварение, – ответил он слабым голосом, цепляясь обеими руками за подлокотники стула. Лицо его исказилось от боли.
– Думаю, нам лучше сейчас лечь и немного поспать, – сказал Дик. – Может, пригласить завтра утром доктора? Пусть вас посмотрят, Джи Даблъю.
– Ладно, будетвидно. Спокойной ночи, – с трудом ответил Джи Даблъю, закрывая глаза.
Дик скоро заснул, но вскоре его разбудил стук в дверь. Он прошлепал босыми ногами к двери. Перед ним стоял. Мортон, старый слуга-кокни Джи Даблъю.
– Простите, сэр, что разбудил вас. Я очень боюсь за мистера Мурхауза. Его ужасно мучает острая боль, сэр… Как бы не сердечный приступ. Там у него доктор Глисон…
Наспех набросив свой фиолетовый шелковый халат, Дик выбежал в гостиную номера. Там стоял доктор, седовласый человек с седыми усами, с впечатляющими властными манерами.
– Это мистер Севедж, – представил его врачу слуга.
– Мистеру Мурхаузу нужно несколько дней соблюдать полный покой, – сказал врач, свирепо глядя ему прямо в глаза. – Легкий приступ стенокардии… на этот раз все не очень серьезно, но ему нужен продолжительный отдых в течение двух-трех месяцев. Постарайтесь завтра его уговорить. Насколько я понимаю, вы, мистер Севедж, его партнер по бизнесу?
– Я один из его сотрудников, – густо покраснел Дик.
– Ну, снимите с его плеч как можно больше нагрузки.
Дик кивнул. Он вернулся в спальню, снова лег, но так и не сомкнул глаза всю ночь.
Утром, когда Дик пришел к боссу, Джи Даблъю сидел в постели, откинувшись на подушки. Бледное как полотно, помятое лицо, фиолетовые круги под глазами.
– Дик, я на самом деле испугался, – признался он.
Голос у него был тихий, дрожащий. Дик чувствовал, как слезы подступают к глазам.
– Ну а что уж говорить о нас?
– Знаете ли, Дик, мне придется передать все эти дела с Бингхэмом и кое-какие другие вам, переложить этот груз на ваши плечи… Я подумывал о том, не изменить ли мне всю структуру фирмы. Что вы скажете о такой вот компании – «Мурхауз, Грисколм и Севедж»?
– Мне кажется, нельзя менять вывеску. В любом случае имя Дж. Уорда Мурхауза – это не компания, это общенациональный институт.
Голос у Джи Даблъю немного окреп. Он постоянно откашливался.
– Думаю, вы правы, Дик, – сказал он. – Мне нужно как можно дольше продержаться, чтобы помочь моим детям взять верный старт в жизни.
– О чем вы говорите, Джи Даблъю. Вы еще придете ко мне на похороны в черной шелковой шляпе, могу побиться об заклад. Во-первых, это мог быть острый приступ несварения, как вы вначале и подумали. Мы не можем целиком доверять мнению врача. Может, вам все же следует совершить короткое путешествие и лечь в клинику Майо? Вам нужен небольшой текущий ремонт – почистить клапаны, отрегулировать карбюратор, ну, в общем, все такое… Между прочим, я не понимаю, для чего старику Бингхэму знать, что простой сотрудник с окладом пятнадцать тысяч в год заправляет его священным бизнесом патентованных лекарств…
Джи Даблъю тихо засмеялся.
– Ну, посмотрим… А пока поезжайте в Нью-Йорк сегодня же, не теряя времени зря, и возьмите на себя руководство фирмой. Мы с мисс Уильямс пока останемся здесь, в тылу… Хотя у нее и кислый вид, как у квашеной капусты, но могу заверить вас: она настоящее сокровище.
– Может, мне еще поторчать здесь немного, покуда вас не осмотрит знающий специалист?
– Доктор Глисон накачал меня какими-то лекарствами, и мне сейчас куда лучше. Я дал телеграмму своей сестре Хэйзл, она работает в школе в Уилмингтоне. Только ее я довольно часто вижу после того, как умерли родители… Она будет здесь сегодня же днем. Здесь и проведет свои рождественские каникулы,
Джон Дос Пассос (1896–1970) – один из крупнейших писателей США. Оригинальные литературные эксперименты, своеобразный творческий почерк, поиск новых романных форм снискали ему славу художника-экспериментатора, а созданные им романы сделали Дос Пассоса прижизненным классиком американской литературы.«Три солдата» принесли Дос Пассосу первую известность. Его героями стали музыкант, фермер и продавец линз – люди из разных социальных слоев, с различными взглядами и понятиями, жившие в разных концах страны и объединенные страшными армейскими буднями.
Голоса мира...Панорама времени...Поразительная, сложная форма повествования — обрывочного, мультиплицированного...Многоцветные осколки трагедий и судеб, собранные в калейдоскоп модернизма...Война окончена. Настал 1919-Й.Второй роман легендарной трилогии Джона Дос Пассоса!
Джон Дос Пассос (1896–1970) — один из крупнейших писателей США. Оригинальные литературные эксперименты, своеобразный творческий почерк, поиск новых романных форм снискали ему славу художника-экспериментатора, а созданные им романы сделали Дос Пассоса прижизненным классиком американской литературы. В романе «Манхэттен» — фантасмагорический город и человек со всеми надеждами и разочарованиями, взлетами и падениями, судьбы людей на фоне трагического сумбура бытия. «Манхэттен» останется актуальным до тех пор, пока существуют огромные города с миллионами живущих в них людей, как бы ни меняло время их облик.
Джон Дос Пассос (1896–1970) – один из крупнейших писателей США. Оригинальные литературные эксперименты, своеобразный творческий почерк, поиск новых романных форм снискали ему славу художника-экспериментатора, а созданные им романы сделали Дос Пассоса прижизненным классиком американской литературы.Во второй том Собрания сочинений вошли: первый («42-я параллель») и большая часть второго романа («1919») знаменитой трилогии «США», создающей эпическую картину жизни американского общества.«42-я параллель» – один из лучших романов Джона Дос Пассоса.
В книгу еврейского писателя Шолом-Алейхема (1859–1916) вошли повесть "Тевье-молочник" о том, как бедняк, обремененный семьей, вдруг был осчастливлен благодаря необычайному случаю, а также повести и рассказы: "Ножик", "Часы", "Не везет!", "Рябчик", "Город маленьких людей", "Родительские радости", "Заколдованный портной", "Немец", "Скрипка", "Будь я Ротшильд…", "Гимназия", "Горшок" и другие.Вступительная статья В. Финка.Составление, редакция переводов и примечания М. Беленького.Иллюстрации А. Каплана.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.