Большевики - [36]

В 1874 году интеллигенция откликнулась на призыв идти в народ. Сотни молодых радикалов стекались в сельскую местность из небольших дискуссионных кружков и групп заговорщиков, военных училищ и университетов. Многие шли, чтобы вести пропаганду и агитировать за революцию. Но основная причина состояла в том, чтобы вместе с людьми разделять их лишения и страдания, помогать им в решении каждодневных проблем. В истории русского революционного движения 1874 год был апогеем веры в «народ». Уже никогда после того страшного лета не будут русские радикалы верить в добросердечие русского народа – «социалистов по инстинкту», в его готовность подняться и штурмовать оплот самодержавия. Русские революционеры 1860-х годов, разочаровавшись в царе, в его готовности приступить к реформированию общества, в его преемнике конца 70-х, закончили тем, что полностью разочаровались в крестьянстве и его предполагаемом революционном порыве.

Миссионеры придерживались диаметрально противоположных точек зрения на то, как им следует действовать. Многие принимали вид странствующих ремесленников, ищущих работу в деревнях. Миссионеры более реалистично смотрящие на мир предлагали крестьянам свою помощь в качестве учителей, врачей и так далее. Зачастую их попытки заканчивались полным провалом. Крестьяне испытывали инстинктивное недоверие к «господам», особенно выдающим себя за простых людей. Недоверчивые по натуре, они испытывали страх перед полицией и не спешили оказывать гостеприимство незнакомцам. Нередко студентам отказывали в пристанище или даже передавали в руки властей. Удивительно, что в такой стране, как Россия, в этот период психология и образ жизни многих интеллигентных молодых людей, выходцев из помещичьих семей или даже из крестьянской среды, оказались чуждыми образованным классам. Вполне возможно, что молодые радикалы не слишком отличались от своих современников, живущих в других странах и в другие времена. Но даже в тех случаях, когда агитаторам удавалось установить доверительные отношения с крестьянами, результат оказывался неутешительным. Студенты стремились не просто идти в народ. Они хотели избавиться от буржуазных пристрастий, комфортных условий жизни и «стать» простыми людьми. Крестьяне не видели в этом никакого смысла. Один из «паломников» отказался от мысли заниматься медицинской практикой ради оказания «помощи людям». Крестьяне объяснили ему, что будет гораздо полезнее, и для него самого, и для других, если он закончит образование.[49]

Наиболее здравомыслящие агитаторы, потрясенные силой вековых предубеждений крестьян, избегали лобовой атаки и не предпринимали попыток агитировать крестьян против царя и веры. Зачастую самая умелая пропаганда вызывала неожиданную реакцию. Страшная история о том, как в других странах землевладельцы и капиталисты выгоняют крестьян с земли, вызвала восклицание: «Наш царь никогда этого не допустит!»

Революционеры искренне верили, что крестьянин – прирожденный социалист. Конечно, крестьяне хотели получить во владение как можно больше земли. Некоторые пункты указа об освобождении вызывали их возмущение. Но не следует думать, что их не переполняла любовь к общине, а принцип частной собственности вызывал отвращение. Народ с энтузиазмом откликнулся на сообщение о новом порядке, при котором земли помещиков будут распределены между крестьянами. Отлично, сказал крестьянин, я получу причитающуюся мне долю, найму двух работников и буду вести безбедное существование. Люди, подобные Лаврову, считали, что в крестьянских массах необходимо разжечь пламя революции, но пропаганда социализма среди крестьян оказалась бесперспективной.

Кое-кто из агитаторов рассматривал свою задачу под иным углом зрения. В России в XVI—XVII веках произошло несколько массовых крестьянских восстаний. В 1773 году крестьяне под предводительством донского казака Емельяна Пугачева подняли восстание, едва не поколебавшее основы империи. Теперь, спустя столетие, оказалось трудно не только разбудить народ и поднять его на борьбу с режимом, но даже просто достучаться до сознания крестьян. «Паломники» не случайно сконцентрировали свои действия в тех областях, где в прошлом проходили крестьянские восстания. Подобные действия являлись отражением идей, изложенных Бакуниным, который с присущей ему беспечностью игнорировал тот факт, что за столетие произошли существенные изменения, например появились железная дорога и телеграф, и вряд ли крестьянские бунты перерастут в общенациональное восстание.

Так называемое Чигиринское дело 1876 года полностью объясняет все ошибки и вытекающие из них следствия «хождения в народ». Горстка революционеров, действовавших в Чигиринском уезде Киевской губернии, попыталась убедить крестьян, что царь призвал их подняться против аристократии и бюрократического аппарата. Это было не что иное, как рискованная авантюра в духе прежних восстаний, когда во главе восставших вставал самозванец, действовавший от имени императора или утверждавший, что он и есть император. Вспомним историю крестьянского восстания под предводительством Пугачева, когда он выдавал себя за давно умершего Петра III. То же и с восстанием декабристов. Но декабристы, по крайней мере, могут быть частично оправданы: их предприятие имело шанс на успех. Они не подвергали опасности простых людей, а только проверяли на практике собственную теорию. В Чигиринском уезде революционеры, чьей задачей было обучить крестьян и улучшить их жизнь, пошли на серьезный обман, который привел в неминуемой катастрофе – погибли сотни ни в чем не повинных людей. Заговорщики напечатали подложный царский манифест, призывающий крестьян формировать вооруженные отряды и готовиться к борьбе. Все это свидетельствует о невероятном невежестве масс и обособленности провинции. Безумная авантюра, длившаяся почти год, подняла тысячи крестьян. Можно было предсказать ужасные последствия этого рискованного предприятия.