Большевики по Чемберлену - [3]
В тот день, когда прибыли искавшие Пройду две необычайные чужестранки, Таскаев вызвал к себе приятеля на предмет демонстрирования пред ним своего нового изобретения. Это был задуманный чуть ли не совместно обоими товарищами особый аппарат-иллюзион, долженствовавший произвести переворот в кинематографическом деле.
Пройда, зная цель и назначение аппарата, который Таскаев назвал «натурографом», немедленно же предложил позвать для оценки изобретения всю компанию своих приятелей.
В полумастерскую-полулабораторию при одном из предприятий треста точной механики пришли курсант-юноша Партаб-Синг, Граудин; комсомольцы — разухабистый Петряк, галантный Стремяков и пролетарий Вагонетка. Здесь же оказался корректор треста, знающий чуть ли не два десятка европейских и азиатских языков и диалектов, коммунист Дергачев. Наконец, особо были приглашены политический изгнанник английского правительства, популярный среди низов Индии, бенгалиец Тарканатра и его европейский коллега, француз Жан Люрс.
Таскаев ждал товарищей.
Пока приехали Тарканатра и Жан Люрс, Петряк, не снимая с головы кепки, напоминающей гриб третичной эпохи, вместе с остроносеньким жуликоватым Вагонеткой начал рассматривать приборы мастерской. Причесанный и франтовато обвязанный галстучком в чистеньком костюме, практикующийся ученик котельного производства, он же вожак пионеров центрального района, он же знаток языков английского и тамильского, Михаил Стремяков уселся на окно, разглядывая помещение.
Партаб-Синг терпеливо остановился возле Пройды и Таскаева и подобно изваянному из темной бронзы часовому мастерской, спокойно рассматривал ее подробности, сам сливаясь с ними.
Граудин переходил от предмета к предмету, нюхал носом воздух, неодобрительно кивал головой по поводу казавшейся ему ненужности каждой стоявшей без дела вещи. Дергачев следовал за ним по пятам и пытался оправдать каждый предмет, хотя бы он не имел даже никакого революционного значения и не мог никак послужить для дела ниспровержения буржуазии в Западной Европе и Америке.
Таскаев, светлорусый и светлоглазый маленький мастеровой, в покойненько прикроенной на нем честной блузе пролетария, с зрачками, иногда появляющимися в центре глаз наверху, но чаще уходящими куда-то далеко-далеко от собеседника и оттуда рассматривающими его, отер руки от воды, в которой вымачивал что-то, когда пришли его гости и довольно кивнул головой Пройде.
Большевик энергичным взглядом выразил ему приветствие, подал руку и спросил сразу об аппарате:
— Не громоздкая машина вышла, Ванчо?
У него на подпеченном под цвет не особенно белой буханки лице, с буграми мускулов и впадин на покатости лба, от беспокойства и нетерпения выпятились две жилы, сходившиеся к переносице острым углом и делавшиеся тем виднее, чем сильнее он возбуждался.
— Если бы она была громоздкой, — спокойно ответил Таскаев, — я бы не считал, что работа кончена. Смотри сам.
Он повернулся к одной из загроможденных инструментами и аппаратами стоек, взял с нее какой-то картонный футляр, общим своим видом напоминающий весьма близко паровозный гудок, и показал его товарищу.
— Это не громоздко по твоему?
— Это нет.
— Ну вот это и вся «машина», как ты говоришь. Мой натурограф.
Пройда осторожно взял в руки футляр, как будто это был самовзрывающийся снаряд, и подержал его в руках.
Выпятившийся угол жил на лбу начал у него уничтожаться, лицо сделалось спокойным, серьезным, молодым. Подошли Петряк, Вагонетка и Дергачев.
— Еще кого ждать будем? — спросил Таскаев.
— А вот идут Люрс и Тарканатра…
Вошедшие, молоденький брюнет, депутат французского парламента от коммунистов и сдержанный темнокожий мужчина с бородкой, в английском костюме, приветливо поздоровались и, посмотрев на аппарат, недоверчиво переглянулись.
— Неужели эта флейта и есть ваше изобретение? спросил с быстрым разочарованием Люрс.
— Да, эта самая флейта…
— Покажите!
— Сейчас, я только употреблю другой аппарат, потому что этот не заряжен…
Изобретатель-рабочий достал с полки совершенно сходную с первой трубу и поднял ее на одной руке перед собой.
— Сейчас вы все увидите. Вот я открываю сразу клапаны и кнопки, какие есть в аппарате. Оглянитесь прежде по мастерской: ничего особенного в ней нет?
Мановением руки изобретатель провел перед собой по перспективе мастерской.
— Ни особых приспособлений зрительных, ни экрана, ни даже пустой площади… перед вами приводные ремни, паропроводные трубы и станки. Теперь смотрите…
Гости Таскаева, не успев дослушать фразы, переглянулись между собой и удивленно замерли.
Петряк ткнул по бедру наступившего ему на ногу Вагонетку, но также застыл.
— Красная Армия! — воскликнул Вагонетка, подавшись быстро вперед.
— Парад Коминтерну! — дополнил Петряк.
Пройда и остальные зрители, то молча смотрели на явившуюся перед ними картину, то удивленно переглядывались и оглядывались назад, не будучи в состоянии примириться с тем, что они одновременно чувствовали себя и в мастерской, которая помещалась у них за спинами и на Красной площади, на мостовую которой они почти становились ногами.
— Да, это общемосковский парад, — подтвердил Таскаев.
