Большевики и левые эсеры (Октябрь 1917 - июль 1918) - [42]

23 февраля состоялось очередное заседание ЦК РСДРП (б). Обсуждались предложенные Германией новые мирные условия. Их огласил Свердлов. Ленин потребовал немедленного согласия на германские условия и заявил, что в противном случае уйдет в отставку. Это заявление обеспечило Ленину победу: из восьми противников заключения Брестского мира четверо - Троцкий, Дзержинский, Крестинский и Иоффе -- воздержались при голосовании. Против мира голосовали только Бухарин, Ломов, Урицкий и Бубнов. Стасова, Зиновьев, Сталин, Свердлов, Сокольников и Смилга поддержали Ленина. В результате, семью голосами против четырех при четырех воздержавшихся германский ультиматум был ЦК РСДРП (б) принят.

Совместное заседание ЦК РСДРП (б) и ЦК ПЛСР было назначено на вечер 23 февраля. Протокол его числится в ненайденных, возможно потому, что, вопреки утверждениям советских историков, левые эсеры поддержали ленинскую идею мира. Основания считать так есть по крайней мере уже потому, что ЦК ПЛСР поддержал Ленина еще 18 февраля, когда даже большинство ЦК РСДРП (б) голосовало против ленинского предложения. Вопрос затем был передан на обсуждение фракций ВЦИК, заседавших всю ночь с 23 на 24 февраля то порознь, то совместно. Небольшой зал, отведенный для фракции большевиков, был забит до отказа. Кроме членов большевистской фракции ВЦИК, там находились члены Петроградского Совета и партийный актив города. Ленина в начале заседания не было. Он пришел позже. Заседание вел Свердлов. Большинством голосов большевистская фракция приняла резолюцию о принятии германских условий мира. Левые коммунисты пробовали добиться от фракции права свободного голосования. Но потерпели поражение: фракцией была принята резолюция о дисциплине, обязывающая всех членов большевистской фракции голосовать за мир или не участвовать

в голосовании. Однако на объединенном заседании большевистской и левоэсеровской фракций левые коммунисты снова выступили против подписания мира.

Наконец, в три часа утра 24 февраля в большом зале Таврического дворца открылось заседание ВЦИК. Фракций было четыре: большевики, левые эсеры, эсеры и меньшевики. Ранним утром приступили к поименному голосованию. Каждого из присутствующих вызывали на трибуну, где он, повернувшись лицом к залу, должен был сказать, за мир он или за войну. Сцены разыгрывались самые разные. Бухарин, несмотря на решение большевистской фракции голосовать за мир, выступает против, "и слова его тонут в аплодисментах половины зала".27 Его поддерживает Рязанов. Луначарский, наоборот, до самой последней секунды не знает, что сказать: как левый коммунист, он должен сказать "нет", но как дисциплинированный большевик -- обязан сказать "да". Наконец, выйдя на трибуну, он произносит... "да" и, "закрывая руками судорожно дергающееся лицо, сбегает с трибуны".28 Кажется, он плачет. Большинство левых коммунистов, не желая голосовать за подписание мира, но и не смея нарушить партийную дисциплину, покидают зал еще до голосования и этим решают исход событий в пользу Ленина (но еще не догадываются об этом).

У левых эсеров творится примерно то же, только в обратную сторону. Фракция в целом решает голосовать против Брестского мира, но обязывает сторонников Ленина не голосовать за подписание мира, а воздержаться. Как и у большевиков, не все соглашаются соблюдать партийную дисциплину в ущерб своим принципам. За подписание мира голосует Спиридонова, Малкин, ряд других видных членов ЦК ПЛСР.29 Но в результате за ленинскую резолюцию голосует 116 членов ВЦИК, против -- 85 (эсеры, меньшевики, анархисты, левые эсеры, левые коммунисты) , 26 человек (все 26 левые эсеры, сторонники подписания мира)30 воздерживаются.31 В 5.25 утра заседание окончилось. Ленин победил. Через полтора часа в Берлин, Вену, Софию и Константинополь было передано сообщение Совнаркома о принятии германских условий и посылке в Брест-Литовск делегации.32 Однако германское наступление, как и предусматривал

новый ультиматум Берлина, продолжалось до дня подписания мирного договора 3 марта 1918 г. Однако договор мог вступить в силу лишь после ратификации его съездом партии большевиков, назначенным еще на 20 февраля, но так до сих пор и не созванным, Съездом Советов, до созыва которого осталось примерно две недели, и немцами. В распоряжении сторонников и противников ратификации оставалось, таким образом, время, которое каждая из сторон хотела использовать в своих интересах.

6 марта в Таврическом дворце открылся съезд РКП (б). Он не был представительным. В его выборах могли "принять участие лишь члены партии, состоявшие в ней более трех месяцев",33 т.е. только те, кто вступил в ряды РСДРП (б) до октябрьского переворота. Кроме того, делегатов съехалось мало. Даже 5 марта не было еще известно, откроется ли съезд или нет: будет ли он правомочным. Свердлов на предварительном совещании откровенно признал, что "это конференция, совещание, но не съезд".34 И поскольку такой "съезд" никак нельзя было назвать "очередным", он получил титул "экстренного". Собирался он в страшной спешке, суете. Нет точных данных о численности его делегатов,35 можно предположить, однако, что в нем участвовало 47 депутатов с решающим голосом и 59 с совещательным,36 представлявшие 169 200 членов РКП (б) .37 Всего же, по данным непроверенным и неточным, в партии большевиков насчитывалось в то время до 300 000 членов,38 не так уж много, если учесть, что к моменту созыва Шестого съезда в июле 1917 г., когда партия еще даже не была правящей, в ее рядах числилось уже около 240 тысяч,39 причем численность партии с апреля по июль 1917 г. возросла в три раза.40 Теперь же Ларин вынужден был признать, что "многие организации фактически за последнее время не выросли".41 А Свердлов, выступивший на Седьмом съезде с отчетом ЦК, обратил внимание партийного актива еще на два прискорбных обстоятельства в деле партийного строительства: "членские взносы поступали крайне неаккуратно", а тираж "Правды" упал с 220 тыс. в октябре 1917 г. до 85 тысяч к моменту созыва Седьмого съезда, причем циркуляция газет ограничивалась теперь одним Петроградом.42