«Неужели в моем нравственном воспитании что-то упущено?» — подумала она, холодея. И не важно, что она столько времени пытается разумно объяснить свою податливость: поведение ее просто неприлично. Маргарет приходилось признать этот отвратительный факт. Ни одна женщина, достойная уважения, не должна вести себя так ни с каким мужчиной, не говоря уже о мужчине, которого она совершенно не знает. «Bee это слишком глубоко, слишком бесконтрольно, слишком… эмоционально, — думала она, переживая происшедшее, — а ведь я никогда не была эмоциональной». Всю свою взрослую жизнь она гордилась своими логичными поступками и вот вдруг оказалась вовлеченной в ситуацию, в которой логика совершен» беспомощна.
Единственное, что она могла констатировать хоть сколько-то определенно, — это то, что, как бы ни были ей приятны поцелуи Филиппа, само по себе это очень плохо. Это усложняет и без того запутанную ситуацию, в которой она оказалась и по сравнению с которой гордиев узел выглядит чем-то вроде детской головоломки.
Она должна найти какой-то способ не реагировать на Филиппа. Но как? Она нервно закусила губу. Как можно контролировать то, чему даже не находишь объяснения? Не понятно. Ясно только, что сделать это необходимо. Потому что в противном случае… Дрожь охватила ее при мысли, что может случиться, если она позволит ему и дальше ласкать себя всякий раз, как его охватит желание.
Ее размышления прервали каминные часы, пробившие четверть. Маргарет вскочила, внезапно вспомнив, что Филипп велел ей поторопиться, бросилась к гардеробу, вытащила оттуда наугад одно из своих новых платьев и натянула его, застегнув пуговицы непослушными пальцами. Ни за что не хотела бы она чтобы Филипп снова появился в ее комнате — узнать, почему она опаздывает.
Схватив расческу, она с трудом расчесала спутанные локоны и вдруг остановилась, вспомнив, что Филипп вышел от нее через дверь, ведущую в коридор. А ведь вошел он иначе…
Нетерпеливо откинув раздражающие ее завитки, на которых настоял парижский парикмахер, она тихонько подошла к двери в которую вошел Филипп. Прижав к ней ухо, Маргарет прислушалась, но ничего не услышала. Она осторожно нажала на серебряную ручку и медленно приоткрыла дверь. Заглянув в щелку, она увидела просторную гостиную. Там никого не было, и, расхрабрившись, Маргарет открыла дверь и оглядела комнату. Она была убрана в тех же давящих тонах — темно-бордовом и темно-коричневом, как и ее спальня.
Означает ли это, что гостиная примыкает к ее спальне? Или… Внутри у нее все сжалось. Неужели эта гостиная предназначена и для графа, и для графини? Неужели дверь, которую она заметила с противоположной стороны, ведет в спальню Филиппа?
Маргарет поспешно закрыла дверь. Она вовсе не намерена открывать ту дверь и проверять, так ли это. Более того, будь у нее такая возможность, она заколотила бы ее навечно.
Маленькие часы из золоченой бронзы, стоящие на мраморном камине, внезапно зазвонили, и Маргарет встрепенулась. Как ни ужасала ее мысль, что ей придется увидеть Филиппа теперь, когда память о его прикосновениях так свежа, выбирать не приходилось. Филипп сказал «пятнадцать минут», и хотя вряд ли он ожидал от нее точности, рисковать не следует. Ни к чему навлекать на себя новые неприятности. У нее и без того их достаточно.
Сунув за манжету батистовый носовой платочек, она поспешно вышла из комнаты.
На верхней площадке широкой парадной лестницы Маргарет остановилась и посмотрела вниз. Она позволила себе на одно мгновение просто насладиться красотой резных панелей и блеском отполированного мрамора, оттягивая момент, когда ей придется встретиться с Филиппом.
— Что вы делаете? — требовательно спросил позади нее детский голосок.
Маргарет вздрогнула, а потом нахмурилась. Будет просто чудом, если после пребывания в семействе Морсби она не заработает неизлечимое нервное расстройство.
— Я восхищаюсь холлом, — ответила Маргарет, игнорируя презрительное выражение на личике Аннабел.
— Он вам не принадлежит. Он принадлежит моему папе.
— Верно, но это еще не значит, что другие не могут восхищаться его собственностью. Аннабел сверкнула на нее глазами.
— Бабушка говорит, что вам нужны только его деньги. Я Она говорит, что вы просто-напросто интриганка, котораяд заманила его и заставила жениться!
«Бабушка явно говорит лишнее», — подумала Маргарет, но ее мгновенное раздражение сразу же исчезло, потому что она увидела, как несчастно это голубоглазое личико. Ей хотелось прогнать это несчастное выражение с лица ребенка, но она не знала, как это сделать. Вряд ли можно сказать Анна-бел, что ей не стоит волноваться. Что она, Маргарет, не по-настоящему замужем за ее отцом. Что он просто использует ее, а перестав быть ему полезной, она исчезнет. — Аннабел… — Меня зовут леди Аннабел! — закричала девочка. — И вы не…
— Хватит! — Резкий голос Филиппа, донесшийся из холла, прервал Аннабел на полуслове.
Маргарет заметила с сочувствием, как бледное личико Аннабел вспыхнуло, а на глазах внезапно сверкнули слезы.
— Ничего страшного, — сказала Маргарет.
— Это не так, — возразил Филипп. — Я не потерплю грубостей с ее стороны.
