Больше чем блондинка - [29]

Даже понимая, что я шучу, Патрик смотрел на меня как на прокаженную. Доктора, адвокаты, банкиры, финансисты не для нас. Это наши клиенты, мы их любим, но общаться не хотим. А съездив на уик-энд к Роксане Мидлбери, я поняла, что и они предпочитают держать дистанцию. Лучше иметь дело с себе подобными… Во всех салонах города практиковалось перекрестное опыление: стилисты встречались с колористами, заводили романы с ассистентами. Все, кроме меня.

4. Кроме меня, Джорджии Мэри Уоткинс. В моей жизни столько всего случилось, только на личном фронте без перемен. В голове полная каша, а разобраться в себе не получается. Большинство моих коллег встречается с кем-то из других салонов. Но ведь, за исключением Жан-Люка, все парикмахеры – геи. Поэтому у меня два варианта: а) влюбиться в гея, что я уже пробовала не только с Патриком, но и с красавцем Массимо, который имел неосторожность мне понравиться, к счастью, я быстро поняла, что ничего не выйдет, и взяла себя в руки; б) найти кого-нибудь из другого круга. Тоже пробовала, и без особого результата. Клиенты желали мне добра, знакомя со своими кузенами/племянниками/братьями, а все впустую. О чем мне говорить с биржевым маклером или хирургом? «Ну конечно, ты даже не пыталась», – сокрушенно вздыхали подруги. Уверяю вас, дело не в этом. С абсолютно чужим по духу человеком нормальных отношений не получится. Итак, на любовном фронте образовалось затишье.

Возвращаясь к клиентам, я наконец-то поняла, что они совершенно из другого теста. Эти дамы родились явно не в Википими, а немногочисленные Золушки вовсе не хотели вспоминать, откуда началось их восхождение. Поэтому, когда клиенты приглашали на вечеринки, презентации или провести уик-энд в загородном доме, я отказывалась, если, конечно, предложение не было суперзаманчивым. Например, билет на финал теннисного турнира. Я всегда помнила, что подачки безвозмездными не бывают. Придется платить по счетам: уделять больше внимания, бесплатно красить дочек/внучек/друзей, работать в выходные. В колледже я не училась, но урок миссис Мидлбери усвоила намертво.

Самым важным достижением нужно считать то, что я стала известным колористом. В этом очень большая заслуга Фейт Хоником, которая помогла обрасти клиентами. Когда «Элль» или «Вог» обращались к ней с просьбой рассказать о последних тенденциях сезона, она посылала журналистов ко мне: «Поговорите с Джорджией, она молодая, знает, что интересно вашим читателям». Прекрасно помню день, когда поняла, что мечта сбылась: ко мне пришла первая клиентка – дама гринвичского типа в брюках и блузке от Джона Кавалли – и достала из сумочки от «Прады» журнал. На одной из страниц я увидела свое фото, а под ним подпись: «Лучший колорист года». Клиентка сказала, что три месяца ждала, чтобы записаться ко мне на прием. Я не верила своим ушам: гринвичские дамы никого не ждут по три месяца!

Наконец-то я начала зарабатывать нормальные деньги. Мы с Патриком съехали с крохотной конурки, которую нашла Урсула, в собственное жилье. Я купила квартиру в Мэдисоне, а Патрик – двухкомнатную в Челси. Наверное, даме из Гринвича мой доход показался бы смешным, но я была вне себя от счастья: впервые в жизни можно не экономить. Маме и Мелоди я ежемесячно посылала по тысяче долларов. Как я гордилась своей младшей сестрой! По результатам каждого семестра она входила в список лучших студентов Бостонского университета. Мел училась бесплатно и получала стипендию, но разве на нее проживешь? Наша малышка – гений и обязательно станет ученым, а я просто обязана ей помочь. Что касается Дорин, то она все-таки взяла второй кредит под залог салона и теперь была в состоянии его выплачивать. В ее парикмахерской дела шли неплохо, мама даже слегка освежила интерьер: сняла со стен фотографии с давно вышедшими из моды прическами и повесила довольно неплохие репродукции, выбросила продавленный диван и купила пуфики. А еще Дорин подписалась на глянцевые журналы. Она совершенно права: в салон приходят не столько для того, чтобы покраситься и постричься, а чтобы почувствовать себя женщиной, красивой, любимой и желанной.

Приближалась моя третья нью-йоркская осень, когда Дорин наконец решилась меня проведать. Сама я регулярно ездила в Википими на свадьбы школьных подружек, потом на крестины их детей, но чаще всего чтобы повидать маму с сестрой. А вот мама в Нью-Йорк не приезжала, и вовсе не потому, что по мне не скучала. Провинциалка до мозга костей, она боялась большого города, хотя ни за что бы не призналась в этом.

Мы договорились встретиться в «Жан-Люке» во вторник, в одиннадцать утра. Обычно в это время у нас тихо, но этот вторник был последним перед Днем благодарения, и посетительницы с круглыми от ужаса глазами шли непрерывным потоком. К кому-то приехали родственники, кто-то уезжал в Лондон, а кому-то не прислали заказанные в Германии кленовые листья. Семь бед – один ответ, и с перекошенными от волнения лицами дамы звонили в «Жан-Люк». Маникюр, педикюр, дизайн бровей – проблемы лучше решать во всеоружии. Прическа – последний штрих, как любит говорить Жан-Люк, но какая женщина почувствует себя королевой без скрытого под изящными лодочками педикюра? Может, если подправить брови, то родственники будут вести себя прилично, поездка в Лондон пройдет без сучка без задоринки, а кленовые листья найдутся?