Большая Советская Энциклопедия (ФА) - [48]

  В меньшей степени, чем древнейшая мифология и фольклор, стимулировали Ф. религиозно-мифологические образы Библии. Крупнейшие произведения христианской Ф. – «Потерянный рай» и «Возвращенный рай» Дж. Мильтона – основаны на апокрифах . Это, однако, не умаляет того факта, что произведения европейской Ф. средневековья и Возрождения, как правило, имеют вторичную, этическую христианскую окраску или представляют игру фантастических образов в духе христианской апокрифической демонологии. Вне Ф. стоят жития святых , где чудеса принципиально выделены как экстраординарные происшествия. Тем не менее христианско-мифологическое сознание способствует расцвету особого жанра – Ф. видений. Начиная с апокалипсиса Иоанна Богослова «видения» или «откровения» становятся полноправным литературным жанром: разные аспекты его представляют «Видение о Петре Пахаре» (1362) У. Ленгленда и «Божественная комедия» Данте. Идея «откровения», в отличие от жития, – противопоставление земной действительности иного, сверхъестественного плана существования.

  Поэтика религиозного «откровения» определяет визионерскую фантастику У. Блейка: его грандиозные «пророческие» образы – последняя вершина жанра.

  К концу 17 в. маньеризм и барокко , для которых Ф. была постоянным фоном, дополнительным художественным планом (при этом происходила эстетизация восприятия Ф., утрата живого ощущения чудесного), сменил классицизм , по своей сути чуждый Ф.: его обращение к мифу полностью рационалистично. В романах 17–18 вв. мотивы и образы Ф. походя используются для осложнения интриги. Фантастический поиск трактуется как эротические похождения («фейные сказки», например «Акажу и Зирфила», 1744, Ш. Дюкло). Ф., не имея самостоятельного значения, оказывается подспорьем плутовского романа («Хромой бес» А. Р. Лесажа, «Влюблённый дьявол» Ж. Казота), философского трактата («Микромегас» Вольтера) и т.д. В «Путешествиях Гулливера» Дж. Свифта Ф. в духе Рабле и Сирано де Бержерака поставлена на службу идеологической сатире. Реакция на засилье просветитительского рационализма наступила во 2-й половине 18 в.; англичанин Р. Хёрд призывает к прочувствованному изучению Ф. («Письма о рыцарстве и средневековых романах», 1762); в «Приключениях графа Фердинанда Фэтома» Т. Смоллетт предваряет ставший началом развития Ф. 19–20 в. «готический роман» Х. Уолпола, А. Радклиф, М. Льюиса, У. Бекфорда. Поставляя аксессуары романтических сюжетов, Ф. остаётся на подсобной роли: с её помощью двойственность образов и событий становится изобразительным принципом предромантизма .

  У романтиков двойственность оборачивается раздвоением личности, ведущим к поэтически благотворному «священному безумию». «Прибежища в царстве фантазии» (Ю. А. Кернер) искали все романтики: у «иенцев» фантазирование, т. е. устремлённость воображения в запредельный мир мифов и легенд, выдвигалось как приобщение к высшему прозрению, как жизненная программа – сравнительно благополучная (за счёт романтической иронии) у Л. Тика, патетичная и трагическая у Новалиса, чей «Генрих фон Офтердинген» являет образец обновленной фантастической аллегории, осмысленной в духе поисков недостижимого и непостижимого идеально-духовного мира. Гейдельбергская школа использовала Ф. как источник сюжетов, придающих дополнительный интерес земным событиям (так, «Изабелла Египетская» Л. А. Арнима представляет собой фантастическую аранжировку любовного эпизода из жизни Карла V). Такой прагматический подход к Ф. оказался особенно перспективным.

  Стремясь обогатить ресурсы Ф., нем. романтики обратились к её первоисточникам – собрали и обработали волшебные сказки и легенды («Народные сказки Петера Лебрехта», 1797, в обработке Тика, «Детские и семейные сказки», 1812–14, и «Немецкие предания», 1816–1818, братья Я. и В. Гримм). Это способствовало становлению жанра литературной сказки во всех европейских литературах, остающегося и поныне ведущим в детской Ф. Классический его образец – сказки Х. К. Андерсена.

  Романтическая Ф. синтезирует творчество Э. Т. А. Гофмана: здесь и готический роман («Эликсир дьявола»), и литературная сказка («Повелитель блох», «Щелкунчик и мышиный король»), и феерическая фантасмагория («Принцесса Брамбилла»), и реалистическая повесть с фантастической подоплёкой («Выбор невесты», «Золотой горшок»).

  Попытку оздоровить влечение к Ф. как к «пропасти потустороннего» представляет «Фауст» Гёте; используя традиционно-фантастический мотив продажи души дьяволу, поэт обнаруживает тщету блужданий духа в сферах фантастического и в качестве окончательной ценности утверждает земную жизнедеятельность, преобразующую мир (т. е. утопический идеал исключается из области Ф. и проецируется в будущее).

  В России романтическая Ф. представлена в творчестве В. А. Жуковского, В. Ф. Одоевского, А. Погорельского, А. Ф. Вельтмана. К Ф. обращался А. С. Пушкин («Руслан и Людмила», где особенно важен былинно-сказочный колорит фантазии) и Н. В. Гоголь, фантастические образы которого органично влиты в народно-поэтическую идеальную картину Украины («Страшная месть», «Вий»). Его петербургская Ф. («Нос», «Портрет», «Невский проспект»), крайне экономная и «выморочная», по-иному обусловлена общей картиной действительности, сгущенное изображение которой естественно порождает фантастические образы (как и в «Пиковой даме» Пушкина или в «Двойнике» Ф. М. Достоевского).