Большая реставрация обеда - [90]

[В тысяча девятьсот девяносто девятом году я познакомился с человеком, которого не устраивала собственная жизнь. Представился он как господин N, но не собирался с этим мириться. Его разногласия с судьбой были скорее всего эстетического характера. Когда в зрелые годы вдруг обнаруживается, что прожитая до половины жизнь не соответствует ни сущности, ни формам прекрасного. Да что там говорить – «прекрасного», когда не видится ничего более-менее сносного… Словно съел за завтраком гадость, которая отрыгается еще в обед, и оттого на любую пищу не можешь взирать без содрогания. Или время меняет стилистику божьих тварей, и вот уже ты не в состоянии излагать события последовательно, а тычешься, как щенок, в разные сиськи. Не соображая, что сука-жизнь все равно одна…

Словом, ничего аморального, с точки зрения уголовного права, этот господин не совершил. И даже десять библейских заповедей не нарушил, кроме – «не прелюбодействуй» и «не возжелай жену ближнего своего». Да и то не так часто, как хотелось… А вдобавок господин N никого не винил в том, что собственная жизнь казалась ему отвратительной. Только хотел от нее избавиться… Но не от будущей, а от прежней, и поэтому совсем не стремился покончить жизнь самоубийством…

«Хорошо бы мне быть писателем, – думал господин N, – да невозможно». Поскольку всякий толковый автор существует в двух измерениях – в обычной жизни и на страницах романа, которые рознятся как блондинка с брюнеткой, как самолет с подводной лодкой, как фартук с ширинкой. А то, что прекрасные стилисты – отъявленные негодяи, давно уж доказано. К тому же писатель – это, как правило, псевдоним, что, собственно, и заменяет этой сволочи фамилию…

Но, к сожалению, господин N не был ни автором, ни писателем, ни стилистом. И даже не ощущал, чем эти трое отличаются друг-друг-от-друга…

Тогда господин N безо всякого на то права придумал себе псевдоним «Йиржи Геллер» и стал размышлять, как ему жить дальше. Потому что с момента рождения и до сих пор [] образовалась лакуна, то есть пробел в тексте. А наряду с подобным несчастьем отсутствовал и сам текст, который обычно сопровождает писателя, как бобик – бобика. Как тузик – тузика. Как Йиржи – Геллера…

И вот в одно негативное утро, когда все на улице выглядит черно-белым, приехал господин N в Прагу и вечером познакомился с Вендулкой. Почти случайно, потому что Вендулка подыскивала богатого господина D, но была согласна и на N, поскольку сдавала в аренду не себя, а квартиру. Для этого предприимчивая девушка изобрела новый вид ретрорекламы. Ибо жеманные образы поражают мужчину в «десятку». Или – в «тысячу». Долларов, тугриков, фунтов. Тогда ему хочется флирта в жанрах рококо и барокко, а не постельных отношений в стиле хард-рок. О, эти романтические желания, за которые приходится платить в десять раз больше, чем пользуешься…

Вендулка растиражировала себя в образе «Крошки Фифи» с «лучшими воспоминаниями». И некоторые из ее подружек поступили аналогично, правда с разными целями. Кого-то интересовала мишень под названием «блуждающий кабан», кто-то просто заигрывал с молодым фотографом. Все это были подделки, но пользовались неизменным успехом у мужчин. Вот и господин N как праздный турист купил «ретроспективную» фотографию с Вендулкой и прибыл по адресу «Спальна улица, дом четырнадцать», дабы запечатлеть себя на этом «историческом» месте. Далее все было делом фототехники… Вендулка увидела из окна, как господин щелкает аппаратами возле дома четырнадцать, и затащила его в свой «музей», ибо других достопримечательностей на улице Спальна отродясь не было…

Итак, господину N понравилась Вендулкина квартира, как и сама девушка, которая в целях экономии не горела желанием выплачивать налог с аренды. Поэтому сразу же предложила господину N считаться для окружающих «дядюшкой», поскольку на другие родственные связи ни мордой, ни возрастом он не подходил… Наш господин охотно принял Вендулкино предложение, как лестное. И разумное, поелику тоже не всегда платил налоги. Тем более что такое скоропостижное обретение родственницы навело его на определенную мысль… И для начала он в первый раз отрекомендовался Йиржи Геллером. После чего стал арендовать Вендулкину квартиру, имея в виду эту мысль как весьма перспективную.

Вскоре по адресу «Спальна улица, дом четырнадцать» прибыл и Густав Шкрета. Наш господин ошарашил его странными желаниями, но компенсировал это удивление своими возможностями. И Густав Шкрета за «энную» сумму согласился подобрать господину N новых фотографических родственников. Что, в общем-то, смахивало на коллекционирование. С Анитой и Янкой филокартист поддерживал, скажем, периодические отношения; с писателем он познакомился в пивнице «У старого Эдгара»; Вендулку предоставил господин N; а сам Густав Шкрета рассматривал себя в зеркале почти что ежедневно. И если не принимать в расчет «театрального фашиста» – чем не родственники?!

Когда же фотографический альбом был готов перекочевать к заказчику, у господина N возникла свежая фантазия – отобедать. Для чего он и пригласил своих новых родственников посетить историческую родину «Йиржи Геллера»…