Большая операция - [14]

И тут вдруг все-таки случилось. Ярко-желтый фонтан крови ударил в стекло гермошлема Маннона так сильно, что послышался вполне отчетливый шлепок. Находясь под огромным давлением крови и из-за высокой частоты пульса, поврежденная вена змеилась во все стороны, словно никем не удерживаемый миниатюрный шланг. Маннон ухватил ее, потерял и попробовал поймать снова. Фонтан превратился в тонкую волнистую струйку и прекратился. Медсестра около вентиля с явным облегчением расслабилась, а та, что стояла рядом с врачом, протерла стекло его гермошлема.

Маннон слегка подался назад, пока операционное поле осушалось тампонами. Сквозь стекло шлема было видно, как странно горят его глаза, контрастируя с белой, мокрой от пота, маской на его лице. Теперь время стало важным фактором. Худлариане были крепкими созданиями, но и у них был предел – выдержать декомпрессию до бесконечности они не могли. Постепенно начинался приток телесной жидкости к разрезу в панцире, ущемились расположенные поблизости жизненно важные органы, и еще больше повышалось давление крови. Чтобы пройти успешно, операция должна была длиться не дольше получаса, а только с момента вскрытия пораженного места прошло уже больше половины отпущенного времени. Даже если опухоль была бы вырезана, ее удаление влекло за собой повреждение находящихся под ней сосудов, и прежде, чем закончить операцию, Маннон должен был с большой осторожностью привести их в порядок.

Все они знали, что скорость является наиважнейшим фактором, но Конвею вдруг показалось, что он смотрит фильм, который демонстрируется с постоянно увеличивающейся скоростью. Руки Маннона двигались быстрее, чем Конвею когда-либо доводилось видеть. И еще быстрее…

– Мне это не нравится, – резко воскликнул О'Мара. – Похоже к нему вернулась уверенность, но скорее всего он просто перестал беспокоиться – о себе, я имею в виду. Очевидно, что за пациента он волнуется по-прежнему, хотя у того есть очень немного шансов. Но самое трагичное заключается в том, что, как сказал мне Торннастор, их у него никогда особо и не было. Если бы не вмешательство вашего гипотетического друга, Маннон не слишком бы переживал по поводу потери именно этого пациента – это было бы лишь одной из очень малочисленных неудач. Когда он поскользнулся первый раз, это поколебало его уверенность в себе, а сейчас он…

– Кто-то заставил его поскользнуться, – твердо заявил Конвей.

– Вы пытались его в этом убедить, ну и каков результат? – парировал психолог. – Приликла серьезно нервничает, и его дрожь становится все хуже и хуже с каждой минутой. А Маннон является, или являлся, исключительно уравновешенным человеком. Я не думаю, что серьезными, самоотверженными людьми, для которых профессия – это вся их жизнь, трудно предсказать, что может случиться.

– Говорит Эдвардс, – раздался голос. – Что там у вас?

– Давайте, Конвей, – распорядился психолог. – Вопросы будете задавать вы. У меня сейчас голова занята другими вещами.

Волокнистый нарост удален был чисто, но при этом было повреждено множество мелких капилляров, и работа по их восстановлению была самой сложной из того, что до сих пор было сделано. Вставлять поврежденные концы в трубки – достаточно глубоко, чтобы они опять не повыскакивали, когда восстановится циркуляция – было сложной, повторяющейся, изматывающей нервы процедурой.

Оставалось восемьдесят минут.

– Я хорошо помню Харрисона, – ответил далекий голос Эдвардса, когда Конвей объяснил, что он хотел бы узнать. – Его скафандр был поврежден только на ноге, поэтому мы не могли его списать – этот тип скафандров укомплектован полным набором инструментов, средств для выживания, и они очень дорогие. Ну, и естественно, мы его дезинфицировали! Правила строго указывают, что…

– И все же он мог быть носителем какой-нибудь заразы, майор, – быстро проговорил Конвей. – Как тщательно вы проводили эту дезин…

– Тщательно, – ответил майор, в его голосе начали появляться раздраженные нотки. – Если в нем и были какие-нибудь жучки или паразиты, то теперь они покойники. Скафандр со всеми приспособлениями был стерилизован перегретым паром и облучен. На самом деле он прошел ту же процедуру стерилизации, что и ваши хирургические инструменты. Это вас устраивает, доктор?

– Да, – спокойно ответил Конвей. – Конечно, да.

Теперь у него было связующее звено между Митболом и операционной через скафандр Харрисона и стерилизационную камеру. Но это было еще не все. Теперь у него был Иегуди.

В это время Маннон, стоявший рядом, прервал операцию. Когда хирург в отчаянии заговорил, руки его дрожали.

– Мне необходимы восемь пар рук или инструменты, которые могут выполнять восемь разных операций одновременно. Плохи дела, Конвей. Совсем плохи…

– Доктор, ничего не делайте в течение минуты, – нетерпеливо попросил Конвей и стал выкрикивать распоряжения медсестрам, чтобы те выстроились позади него со своими подносами для инструментов. Что-то начал кричать О'Мара, пытаясь узнать, что же происходит, но Конвей был слишком сосредоточен, чтобы ему ответить. И тут одна из келгианок издала звук, который издала бы противотуманная сирена, не выдувая, а втягивая воздух.