Большая Охота. Разгром УПА - [37]

Отсидел Тараненко в лагерях несколько лет, а по выходе на свободу сразу же перешел на нелегальное положение, начал разъезжать по всей Украине, консолидируя вокруг себя членов этой запрещенной секты. Было принято решение задержать Тараненко, препроводить во внутреннюю тюрьму МГБ, где и продолжить с ним работу с целью вербовки. В положительном случае планировалось использовать Тараненко в качестве авторитета для выявления и разложения подполья «пятидесятников». «Сняли» Тараненко с соблюдением всех правил конспирации, зная, где он находится, по пути на ночлег к знакомым сектантам-«пятидесятникам». Напуган он был чрезвычайно, так как абсолютно не подозревал, что вновь попал в поле зрения органов. Как только он был задержан, посажен в машину и с ним были совершены уже в тюрьме все положенные при этом манипуляции, стало ясно, что с ним можно работать в вербовочном плане. Все в нем действительно «тряслось», но не от того, что на него сошел Дух Святой, а от обычного страха человека, который и тюремно-лагерной баланды нахлебался, и наломался на тяжелой, по сути каторжной работе, и не хотел испробовать это все заново. Было решено подержать его в камере пару дней, не допрашивать, понаблюдать через надзирателей за его поведением и состоянием.

В камере Тараненко вел себя беспокойно, беспрерывно молился, спал мало, временами впадал в прострацию. Было организовано тщательное медицинское обследование арестованного, включая врача-психиатра. Здоровье у него оказалось отличное, психических отклонений выявлено не было. Первые контакты с ним показали, что Тараненко стремился избежать наказания, умолял отпустить его, доказывал непричастность к антисоветским проповедям.

— Ну не мог я говорить, что власть наша сатанинская, что правит страной Сатана, — повторял беспрерывно Тараненко. — Четыре года лагеря меня многому научили, я свое отсидел и полностью исправился, пощадите меня, клянусь, что я не буду больше заниматься проповедями, собирать вокруг себя верующих. Я не виноват, что они сами разыскивают меня, сами организуют наши собрания, они любят слушать меня. Разве я в этом виноват? — причитал он, размазывая слезы по лицу кулаками.

Сценарий работы с ним составил сам Виктор Павлович: по-настоящему, как положено, не допрашивать, беседовать на общие и отвлеченные, не имеющие к его деятельности проповедника вопросы. Держать его в неведении, причины ареста не объяснять, содержать и кормить хорошо и только в одиночной камере. Дать ему возможность выговориться. Виктор Павлович говорил: «Пусть пропитается страхом». И Тараненко «пропитался». На пятый или шестой день он обратился с просьбой дать ему возможность письменно изложить сущность своих выступлений, места и адреса сборищ сектантов, указать известную ему активную часть «пятидесятников», существующие организационные связи между общинами. После этого он был официально с соблюдением процессуальных норм допрошен. И этих материалов, в которых он с небольшими наводящими подсказками со стороны следователей еще раз развернуто показал свою действительно антисоветскую деятельность, по тем временам — начало 50-х годов — было достаточно для осуждения его на несколько лет за проведение антисоветской пропаганды. «Отдал» он и типографию, где печатались листовки с призывом бороться с сатанинской советской властью. Стало ясно, что он пойдет на вербовку, которая позволит органам госбезопасности разложить все еще действующее подполье «пятидесятников» и увести подавляющую его часть в официально зарегистрированные на территории Украины баптистские общины. Тараненко был готов отдать всех членов известных ему подпольных сект «пятидесятников-трясунов», за исключением своей сестры и женщины из числа членов общины, с которой он был близок, чем уже серьезно нарушил правила поведения «брата во Христе», совершая грех с «сестрой во Христе» в безбрачии.

После двух месяцев работы с Тараненко, когда он был завербован под псевдонимом Богдан, меня вызвал полковник Сухонин.

Он был немногословен:

— Перед тем как освободить Богдана из тюрьмы и направить его в рейд по нашему заданию, да еще в Западную Украину для выявления пока неизвестных нам нелегальных общин «трясунов», надо привести его в божеский вид. За время нахождения в тюрьме он побледнел, осунулся. Мы составили легенду для сектантов о его двухмесячном отсутствии, а вот подзагореть на солнышке ему не помешало бы. Берите служебную машину, и куда-нибудь за город, покупайтесь, позагорайте.

Моему напарнику пришла идея взять с собой футбольный мяч, выехать в район Кончы-Заспы покупаться и поиграть в футбол.

Это был первый день на воле для Тараненко. Сидя рядом со мной на заднем сиденье старенькой по виду, но с новым мотором Победы, он с нескрываемым удовольствием и любопытством смотрел по сторонам. Стоял чудный жаркий день, июльское солнце нещадно палило. Остановились около ручья, протекавшего через большой скошенный луг, разделись до трусов и давай гонять мяч. Тараненко пробегал не больше десяти минут и скис, судорожно хватая широко раскрытым ртом воздух. Сказывалось двухмесячное нахождение в камере. Поставили Богдана на импровизированные ворота, гоняя мяч втроем — напарник, водитель и я. Бегали часа два, посылая в ворота мяч за мячом, а в воротах метался Богдан, наверное, чувствуя себя настоящим вратарем и, войдя в раж, кричал футболистам: «Что же вы, мазилы, мяча настоящего забить не можете?» И героически бросался на мяч. Обгорели все четверо до индейской красноты.