Большая охота на акул - [39]

Сам Килли ничего не говорит. От частых интервью ему так и так скучно, но он старается быть вежливым, даже улыбается, невзирая на настораживающую мозги тягомотину одних и тех же ответов на одни и те же вопросы. Он умеет сносить какое угодно пустоголовое невежество, но его улыбка гаснет, как перегоревшая лампочка, едва он замечает, что разговор сворачивает на радости плоти. Если интервьюер наседает или задает вопрос в лоб, вроде: «Есть ли правда в слухах о вас и Винни Рут Джадд?», Килли неизменно меняет тему гневным пожатием плеч.

Его нежелание говорить о женщинах кажется искренним и не оставляет разочарованным репортерам выбора, кроме как довольствоваться туманными домыслами. «У Килли репутация лыжного Ромео, – писал автор недавней журнальной статьи. – Но, будучи типичным французом, он тактично молчит о своей бурной любовной жизни, отделываясь простыми „да, у меня есть девушка, модель“».

Это было совершенно верно. За неделю до того, как я с ним познакомился, он провел с ней тихий отпуск на Багамах, и поначалу у меня возникло ощущение, что у них все довольно серьезно. Потом, послушав какое-то время его рекламщиков, я начал сомневаться. «Такт», который привел бы в отчаяние самого тактичного пресс-секретаря старого толка, в руках лихих футуристов Мак-Кормака превратился в таинственную и чуть жутковатую историю для обложки, так как неловкость Килли, мол, «без комментариев», используется для раздувания каждого слуха, о каком он отказывается разговаривать.

Жан-Клод понимает, что его сексуальная жизнь обладает некоторой денежной ценностью, но так и не сумел уговорить себя, что ему это нравится. В какой-то момент я спросил, как ему этот аспект его имиджа.

– Ну что тут скажешь? – Он пожал плечами. – Никто ведь не уймется. Я нормальный. Мне нравятся девушки. Но что я делаю, это только мое дело…

(Вскоре после того телефонного разговора в Сан-Вэлли я узнал, что, когда я позвонил, его действительно «развлекали», и я так и не понял, что там происходило, если он три четверти часа провисел на телефоне. Бедная девушка.)

Я постарался быть со Стэннером откровенным. Еще в начале моего знакомства с Килли он в одном разговоре сказал:

– Послушайте, я помогу вам чем смогу и думаю, я в состоянии оказать вам ту помощь, которая необходима. Разумеется, я ожидаю, что в фотоматериалах к статье будет фигурировать «Хид Ски», это ведь моя работа…

– Плевать на лыжи, – ответил я. – По мне, пусть хоть в железных тазах катается, я хочу лишь поговорить с ним по-человечески и узнать, что он думает о том или об этом.

Стэннер вовсе не это хотел услышать, но из положения вышел ловко.

– Ладно, – сказал он после короткой паузы. – Думаю, мы друг друга поняли. Вам нужны входные данные и не самые заезженные, так?

– Входные данные? – переспросил я. Он не в первый раз употребил этот термин, и я решил, что лучше бы его прояснить.

– Вы знаете, о чем я,- отрезал он. – И я постараюсь для вас договориться.

Я начал строить планы, как поеду в Сан-Вэлли, но их нарушил Стэннер, внезапно предложив устроить, чтобы не редактор Ski Magazine’s, а я летел с Ж.-К. на восточное побережье.

– У вас будет с ним целый день, – сказал Стэннер, – и если решите приехать на следующей неделе в Бостон, приберегу для вас место в автобусе компании, который пойдет в Уотервиль-Вэлли в Нью-Гэмпшире. Жан-Клод тоже едет. Если хотите, можете разговаривать с ним всю дорогу. Она займет около двух часов. Черт, может, вам это больше подойдет, чем надрываться; чтобы успеть на полет с ним через всю страну.

– Нет, – возразил я. – Я сделаю и то и другое: сначала перелет, потом поездка в автобусе, это даст мне все входные данные, какие нужно.

Он вздохнул.

* * *

Килли я нашел в кафе при аэропорте Солт-Лейк: глаза красные, издерган, на столике «кола» и сэндвич с ветчиной. С ним сидел тип из «Юнайтед Эйрлайнс». Официантка остановилась попросить автограф. Люди, понятия не имевшие, кто он, задерживались кивнуть и поглазеть на «знаменитость». Местная телестанция прислала бригаду с камерой, из-за чего вокруг выхода на наш рейс собралась толпа.

– Откуда они узнали, что я тут? – сердито пробормотал Килли, когда мы спешно шли по коридору к толпе.

– Да брось, – я улыбнулся, – ты сам, черт побери, знаешь, кто им позвонил. Надо ли и дальше играть в эту игру?

Он слабо улыбнулся, потом подобрался как ветеран.

– Иди вперед. Займи нам места в самолете, пока я поговорю с телевизионщиками.

Что он и сделал, а я поднялся на борт и тут же вляпался в игру в «музыкальные стулья» с супружеской парой, которую как раз пересаживали в туристический класс, чтобы мы с Жан-Клодом могли занять их места в первом.

– Я для вас их заблокировал, – сообщил мне тип в синей форме.

Неряшливая коротышка-стюардесса снова и снова говорила жертвам, как ей жаль, а мужик орал в проходе. Скорчившись в кресле, я смотрел прямо перед собой, желая ему всего доброго. Появился Килли и, не обращая внимания на суматоху, с усталым стоном обмяк в кресле. У него не {дело ни тени сомнения, что место приберегли для Жан-Клода Килли. Мужик в проходе как будто понял, что его протест обречен: его места захватили высшие силы, уж никак ему не подвластные.