Большая Медведица смотрит на город - [12]
Спев это, Сорока сделала паузу.
Папа хлопнул было в ладоши и хотел крикнуть «Браво!», но Сорока замахала крылом: погодите, мол, еще не все!
— Валяй дальше, — сказал Бук.
— Ииэх! — крикнула Сорока и, притопнув ногой, пошла кружиться, опрокидывая чашки и припевая:
— Пошла выхваляться! — сказал Бук. — Орехи пощелкать, что ли?
И он снял со спины мешок.
А Сорока в это время раскланивалась направо и налево, налево и направо. Она была довольна. Папа с мамой смеялись и громко хлопали ей.
— Спасибо, спасибо за внимание, — повторяла Сорока, шаркая лапкой по скатерти. — Теперь надо сфотографироваться на память! — заявила она, откланявшись. — Пусть новый Борискин фотоаппарат сфотографирует нас.
— Что ж, — сказал папа, — я не возражаю. Давайте только выберем место, где получше освещение.
Место выбирали долго. Передвигали, раздвигали и сдвигали стулья. Наконец уселись.
— Сядьте еще теснее, — сказал Бориска, заглядывая в видоискатель.
— А ты чего? — спросил он Бука, который, не принимая участия во всеобщей суматохе, по-прежнему сидел на столе и щелкал орехи, бросая скорлупки на тарелку.
— Иду, — неохотно сказал Бук и, подхватив мешок, заковылял к группе фотографирующихся.
— Скорее, — поторопил его Бориска, — сейчас начнется съемка!
Он подождал, пока Бук усядется впереди всех на пол, поставил аппарат на край стола, включил автоматический спуск, чтобы самому сняться вместе со всеми, и поспешил занять место между папой и мамой. Торопясь, — фотоаппарат уже жужжал и вот-вот должен был щелкнуть — Бориска толкнул ногой заплечный мешок Бука. Мешок опрокинулся. Орехи рассыпались.
— Мои орехи! — крикнул Бук и вскочил.
В этот момент аппарат громко щелкнул, запечатлев на пленку всех внимательно смотревших в объектив, а также Бука, растерянно стоящего перед рассыпанными орехами.
Прощаясь, я спросил Сороку:
— Как твое крыло, очень еще болит?
— Крыло почти прошло, — ответила Сорока, поблескивая возбужденными глазами. — Борискина мама помазала его каким-то лекарством, и я послезавтра снова смогу летать. А что, — спросила она меня в свою очередь, — вы на самом деле собираетесь писать о нас вторую сказку?
— Конечно, — ответил я. — Меня об этом попросили ребята.
— Тогда не забудьте написать и о том, какую хорошую песню я сочинила и как прекрасно спела ее! — попросила Сорока, поправляя перед зеркалом перья и кокетливо покачивая блестящим кругляшком.
Ёкало-Мокало
Как быстро идет время и меняются события! Вчера, например, за несколько минут Бориска заметно стал старше. Теперь, если бы его спросили: «Сколько тебе лет?», он, не задумываясь, ответил бы: «Скоро будет восемь!»
Вот насколько повзрослел Бориска к тому моменту, когда вторично поехал искать Машеньку, Буку он сказал:
— Смотри внимательней из моей пазухи. Сосредоточься! Серьезное взрослое слово «сосредоточься» Бориска произнес впервые. Раньше он ни разу не употреблял его, хотя и слышал.
— Я и так смотрю во все глаза, — обиженно ответил Бук. — Чего ты приказываешь! И вообще… Тебе самому надо было со-сре-до-то-чить-ся, когда ты брал папины часы.
Бориска поморщился: еще одна несчастливая случайность! И когда они только отвяжутся! Папа уже искал часы, собираясь на работу.
«Куда делись эти проклятые часы?» — несколько раз повторил он и даже пошарил под диваном.
Бориска промолчал, хотя часы лежали на его полке за книгами.
Утром он нечаянно смахнул их со стола. А они взяли и остановились. Бориска испугался. Надо было положить часы на стол — кто их знает, мол, почему им вздумалось остановиться! Но Бориска с испугу решил починить часы. Он унес их в свою комнату, отколупнул крышку и гвоздиком попытался подтолкнуть колесико. Но внутри часов вдруг что-то хрустнуло, и колесико покатилось по полу.
Услышав папины шаги, Бориска спрятал часы на полке, а колесико быстренько выбросил в окно.
Когда папа ушел на работу, у Бориски отлегло от сердца. «До вечера далеко, что-нибудь придумаю…» — решил он.
Пожалуй, если бы не тревога за Машеньку, он только и думал бы теперь о своем несчастье. Но Машенькина судьба беспокоила его гораздо сильнее собственной.
И то, что его волновало несчастье другого больше, чем собственное, лучше всего доказывало: Бориска растет, становится настоящим взрослым человеком.
— Я ничего не приказываю тебе, — сказал он Буку, — только очень прошу смотреть внимательнее. Мы сегодня обязательно должны найти Машеньку! Может, тебе напомнит что-то вон тот гараж или большое дерево около водопроводной колонки?
— Нет… Ничего похожего… Не припоминаю… — отвечал Бук.
Бориска совсем устал. Ему казалось, что они прошли уже сто, двести улиц. И все — ничего нового, ничего нового. Отчаяние потихоньку стало овладевать им. Вдруг он услышал, как Бук завозился, а потом и сказал:
— Стоп, стоп, стоп… Ту длинную кирпичную трубу я, кажется, видел.
Бориска взглянул на трубу кирпичного завода и дальше, туда, где кончались дома.
— Кажется, там… — подтвердил Бук.
