Большая кровь. Как СССР победил в войне 1941-1945 гг. - [177]

Утверждения ряда авторов (в том числе зарубежных) о том, что советские танковые армии к концу Второй мировой будто бы достигли уровня «панцерваффен» 1940—41 гг., являются заблуждением, проистекающим из непонимания особенностей танковых операций.

Никогда ни одна советская танковая армия не достигала такого уровня тактической гибкости и самодостаточности, как немецкие танковые группы и армии. 2-я танковая группа Гудериана в июле — августе 1941 года повернула на Украину, разгромив два противостоящих ей фронта (!) и сомкнула кольцо окружения вокруг киевской группировки РККА вместе с еще одной танковой группой — 1-й. Какие советские танковые армии способны были на самостоятельные операции подобного масштаба? А действия 3-й танковой группы Гота в Литве и Белоруссии? А 4-я группа Хепнера на ленинградском направлении? А 1-я группа Клей-ста на Украине? А 4-я танковая армия в наступлении от Харькова до предгорьев Кавказа?

Стратегическое использование советских танковых армий с

1943 года было примитивным и мало чем отличалось от рейда бригады Борзилова на Кямяря в феврале 1940 года: они вводились в прорыв лишь тогда, когда этого прорыва удавалось достичь (в иное время эти армии группировались во втором эшелоне советского наступления) с конкретной задачей совершить бросок из района «А» в район «Б», где и закрепиться. Вот и все.

Кардинальные отличия от практики использования мехкорпусов на начальном этапе войны заключались в следующих моментах. Во-первых, была уточнена организационная структура бронетанковых соединений, она стала более компактной и менее раздутой (хотя более всего тому «поспособствовали» катастрофические потери 1941 года). Во-вторых — и этот факт принято замалчивать—после 1941 года крупные советские танковые группировки стали избегать прямого столкновения с «панцерваффен» (крупные сражения происходили только тогда, когда советские танки «натыкались» на немецкие по причине плохо сработавшей разведки), их использовали лишь в качестве средства развития прорыва (в наступлении) либо усиления (во втором эшелоне) линии позиционной обороны.

После 1941 года (за исключением Прохоровского сражения и сражения в районе Березовки — в ходе Курской операции, а также танкового сражения у Бердичева в декабре 1943 года) не было ни одного случая, чтобы советские танковые армии приняли или дали открытый бой с немецкими танковыми корпусами. Березовский и Бердичевский бои — вынужденные (командование дало приказ атаковать — вот и атаковали), Прохоровское сражение — случайность, 5-я танковая была введена в бой для того, чтобы заткнуть дыру в обороне Воронежского фронта.

Из года в год бронетанковые войска несли тяжелейшие (около 50% и выше) потери. Но если в 1941 году многие единицы техники были просто брошены, то с 1942 года стал возрастать процент боевых потерь от огневого воздействия противника. Так, за

1941 год из 28,2 тысячи штук, имевшихся в наличии и произведенных в течение года танков и САУ были потеряны 20,5 тысячи (72,7%); в 1942 году — из 35,6 тысячи штук потеряны 15 тысячи (42,1%); в 1943-м — из 43,5 тысячи штук потеряны 22,4тысячии (51 %); в 1944-м — из 42,3 тысячи потеряны 16,9 тысячи (40%); за 4 месяца 1945 года из 33,9 тысячи единиц потеряны 8,5 тысячи (25,7 %). А всего — 83.300 единиц!

По указанным причинам советских танкистов и после войны в народе продолжали считать смертниками, хотя втой же английской армии, полвойны воевавшей на машинах — аналогах БТ, потери личного состава бронетанковых войск были невелики. Почему? Выучка была многократно выше. Хоть британцы и «катались» на всевозможном «металлоломе», включая итальянские легкие танки, но подготовка экипажей была дай боже. А в СССР?

«Вплоть до 1942 года механики-водители советских танков перед тем, как идти в бой, получали практику вождения от 5 до 10 моточасов, тогда как для уверенного управления танком требовалась практика минимум в 25 моточасов. Многие механики из нового пополнения вплоть к началу Курской битвы так и не успели как следует научиться водить боевые машины» (Соколов Б. Красный колосс, с. 138).

Но дело не только в механиках-водителях, но и в подготовке экипажей в целом. По той же причине активность советских танковых частей в бою была непозволительно низкой. Так, если немецкие танки в среднем ходили в атаку 11 раз, то советские — только 3. К слову, подобная же картина наблюдается и при сравнении ВВС обеих воюющих сторон.

Смешна попытка некоторых историков оценить эффективность бронетанковых соединений Вермахта и РККА. Сравнивая безвозвратные потери сторон, Борис Соколов, например, получает соотношение 2,6:1 в пользу Вермахта (96,5 тысячи танков и САУ потеряла Красная Армия, 37,6 тысячи танков и САУ — Вермахт). Отсюда следует заключение о том, что до середины 1943 года потери были «туда», а с 1943-го — «сюда», потому и соотношение более-менее приличное для РККА. На самом деле допущена детская ошибка — взяты данные о потерях немецкой стороны по состоянию на момент капитуляции. Но такие данные нельзя использовать для сравнения эффективности, так как туда вошли все немецкие машины, которые попали в руки советских войск уже после победы, равно как и машины, уничтоженные самими немцами перед капитуляцией, чтобы они не достались Красной Армии — уверяю вас, это оч-чень круглая цифра.