Большая книга ужасов — 81 - [3]

Нет, наверняка ночью мне будет легче, если он будет рядом. Спокойнее точно будет. Но нельзя, я это давно поняла. Дед – это праздник. Все праздники кончаются, и тогда наступают будни, когда ты должна справляться сама. А я еще очень плохо справляюсь сама. Дед этого не понимает.

…И еще он приказывает. Он всегда приказывает. Это кого хочешь взбесит.

Вдох, раз-два, выдох.

Гнев плохой советчик. Сто сорок пять умножить на двести тринадцать… Тридцать тысяч восемьсот восемьдесят пять.

Хотелось, минуты три хотелось рявкнуть «Фиг тебе!» и вцепиться руками в стол, чтобы никуда не увели. Но надо быть умнее.

Я захлопнула учебник и приготовилась отвечать.

Вдох, раз-два, выдох.

Я представляла море, корабль и себя на борту. Я заступаю на вахту, может быть первую в жизни, и немного волнуюсь. Я прошу вахтенного помощника: «Разрешите стать на руль!» – «Становитесь!» – отвечает он почему-то голосом биологички из моей московской школы. Я проверяю, горят ли сигнальные огни на бортах, чтобы корабль было видно в темноте, потому что уже смеркается, и подхожу к рулевому матросу. Сперва я долго пытаю его про гирокомпас, магнитный компас, градусы… Он подробно докладывает. Наверное, мы оба несем чушь, потому что в училище мы все это еще не проходили, а у рулевого матроса совершенно ошалевшее лицо моего дядьки, оставшегося в Зеленограде. Вытаращив глаза, дядька рапортует: «Курс по какому-то компасу сколько-то градусов сдал!» Я принимаю курс и, прежде чем стать на руль, смотрю в небо, где уже видна полная луна. Встаю. Дожидаюсь, пока уйдет матрос-дядька, которого я сменила… И бегу к шлюпкам, оставив вахту! Или так за борт прыгаю – еще лучше…А потому что боюсь быть одна в тяжелые ночи! Спасибо дедушке, вырастил неженку!

Моя воображаемая луна ушла за облака, и корабль пропал вместе с морем. Вместо всего этого я увидела широченный офицерский ремень с огромной пряжкой. У деда вроде такого не было, но выглядел ремень весьма доходчиво. Прямо над ним возвышалась угрюмая дедова физиономия:

– По правому борту зеленые огни, по левому – красные, двоечница!

Я аж глаза открыла. Ну как с ним ладить?!

…А вахта, кстати, длится четыре, ну шесть часов. Как я сменяться-то буду, красивая, а? Этак придет мне на смену матрос и умрет обалдевшим. Значит, придется хитрить, гипнозить, подделывать графики, чтобы в полнолуние меня ставили на вахту только днем. Осталось 2682 дня. Не хочу больше об этом думать! Собачья жизнь!

За окном рябила серая река. На столе передо мной так и лежал раскрытый учебник с неправильными глаголами. Я бросила его в сумку, добавила зубную щетку и всякую дребедень, какая могла понадобиться в выходные, и спустилась во двор.

Машина деда стояла далеко за воротами. Он считал непедагогичным подвозить меня на глазах у всех.

Во дворе я наткнулась на Кильку. Она шла с камбуза, жуя, и прижимала к себе здоровенный пакет с песочными «кольцами».

– Куда столько?

– Захошелось ошень…

По моим прикидкам, в пакете было штук двадцать «колец». Лопнет Килька, и я буду виновата. Должно быть, я накосячила в тот момент, когда представила эти «кольца» на подносе горочкой. Вот такую горочку Килька и сгребла на глазах у изумленной публики. М-да. Кому-то еще работать и работать.

– Ты домой собираешься?

Килька кивнула, не переставая жевать. Потом помахала мне, да и пошла дальше в общажный корпус. Мне было паршиво на это смотреть, как на всякую свою ошибку. Хорошо хоть Килька не знала. Надеюсь, она забудет этот эпизод. В противном случае будет долго гадать, что это на нее тогда нашло, не подозревая, что стала жертвой гипнотизера-недоучки.

27 сентября (вечер)

Из открытого окна тянуло вечерней сыростью. Той, какая бывает лишь в больших городах: с привкусом пыли, бензина и опавшей листвы. Дождь кончился. Я сидела на кухонном столе, чтобы видеть и двор, и подъезд, и наслаждалась пятницей. За окном стучал мяч и с плеском рассекалась вода в луже под колесами проезжающих машин.

Я слушала. Дворовые футболисты играли, не жалея легких. Самому старшему было под сорок, и он пыхтел так, что у меня у самой сбивалось дыхание. Так нельзя. Дыхательные упражнения – наше все.

Вдох, раз-два, выдох.

…У того футболиста еще порвался носок, и края дырки больно резали торчащий большой палец. Мяч отобрали юркие старшеклассники, и старичок выругался. Кажется, все-таки вслух… Вдох. Ему еще молока купить надо и не забыть переслать – не поняла кому. Выдох. Пить хочется.

Перед моим мысленным взором тут же встала дедова кружка с горячим чаем и еще не залитый кипятком пакетик китайской лапши. Дед! Ну не сейчас, дед!

Вот удивительное дело: чтобы услышать его мысленный приказ, мне не нужны ни дыхательные упражнения, ни подстройки-настройки! Когда я хочу поймать мысли кого-нибудь незнакомого за окном, приходится битый час сидеть и настраиваться, – и не факт, что получится. Иногда мне удается выловить обрывки чьих-то мыслей, летающие в эфире, даже не знаю чьих, потому что носителей не видно. Я это так и называю: вечерняя радиопередача. А с дедом все четко, как в армии: он послал сигнал – я поймала. Это, конечно, здорово, но…

С того самого дня, как мы познакомились, он устроил мне настоящую дедовщину. Угадайте, кто, повинуясь мысленному приказанию, теперь прибирается в его квартире, готовит ему на неделю и сейчас же пойдет делать чай? Нет, мне нетрудно. Но я тут немножко занята.