Большая книга ужасов — 73 - [5]

Понятно было, что пришли они специально. Посмотреть. Это же деревня. Но вредные девчонки не торопились. Пили, трясли волосами. Та, что держала рычаг, глупо хихикала.

Никита глянул по сторонам. Колонка тут наверняка не одна. Есть еще за площадью. Но идти туда… Весь поселок насмотрится.

Надо отсидеться дома. Часа через три аборигенам надоест караулить его здесь и он спокойно наберет воды.

Никита снова качнул ведром, вздохнул, собираясь идти обратно. И увидел через дорогу неожиданный знак — белый треугольник с черным силуэтом паровоза. В красной рамке.

— Тут есть железная дорога? — От удивления он не сразу заметил, что спросил вслух.

— Была станция, — выпрямилась та, что пила, прядь прилипла к мокрой щеке. — Но она давно закрыта. Станцию растащили. — Она утерла губы, размазав помаду. У нее было бледное лицо и такие же бледные глаза. — Она там, по Березовой аллее идти надо.

Название аллеи Никиту удивило отдельно, потому что никаких берез он здесь не видел. Елки и кусты. Еще сосна была. Но это на въезде в поселок.

Пока он смотрел в указанном направлении, девчонки ушли. Никита поставил ведро на камень под носиком.

Сумасшедшие…

На пятом ведре он устал. Вот если бы эти десять килограммов в охапке носить, было бы легче… а с дурацким ведром тяжелее. Еще эти невинные развлечения местных: проходы по дорожке туда-сюда. Словно им срочно надо из одного конца улицы в другой.

— Ладно, отдохни, — смилостивилась баба Зина, выглядывая из парника с чем-то сильно разросшимся. Что может расти в парнике? Арбузы? — Походи по поселку, с ребятами познакомься. Они у комбината околачиваются.

Никита сдержался, чтобы не сказать, что он с ними уже познакомился и больше всего ему понравился Ленин.

За калиткой снова проехал на велосипеде давешний черноволосый парень. Это понятно. Улица в поселке одна. Ездить можно только здесь.

Ни с кем знакомиться Никита не собирался. Заряда в телефоне хватит до вечера, за Интернет он заплатил вперед. Сейчас заберется куда-нибудь, усядется поудобней и «отдохнет». Хорошо бы это место оказалось позаброшенней. Что там говорили про комбинат?

Улица являла все ту же хмарность.

Не сказать, чтобы поселок любил движуху. Улицы не были запружены людьми. Проехал в обратную сторону уже знакомый «Лендровер». Почта была закрыта. На площади перед магазином никого. Дед все так и сидел на крыльце барака. Около входа в магазин нарисовалась ободранная кошка. Мысль о том, чтобы зайти внутрь ознакомиться с ассортиментом, у Никиты пропала — рано еще до такой степени погружаться в суровую действительность. Кошка проводила его равнодушным взглядом.

Никита пошел дальше, миновал колонку, почувствовал тяжесть в плечах. С водой — это он попал. А еще ведь огород надо вскапывать, рыхлить, пропалывать. Откуда у него эти знания?

За соседней колонкой чадили останки дома. Вдоль дороги росли кусты, как будто еще мокрые после дождя, и вполне логично было ожидать за ними чего-то мирного, но там валялись головешки. Дом сгорел полностью, стен не осталось, торчали обгоревшие бревна. И печки. Двухэтажные. Печка с плитой на первом этаже, дальше труба, печка с плитой второго этажа. Четыре таких столбика. Восемь квартир. Сильно. На втором этаже на плите печки все еще стояла кастрюля. Даже крышкой, кажется, прикрыта. Отсюда не очень видно. Кастрюля Никиту поразила.

— Это Аэйтами сжег, — произнесли рядом с Никитой.

Никита всмотрелся в кастрюлю. Если здесь кто и знал правду, то это кастрюля, единственный оставшийся свидетель.

— Аэйтами. А перед этим всё дождило.

Опять девчонка. Мелкая. Сегодня они все были для Никиты на одно лицо. Видел, не видел — непонятно. В сапогах по голое колено. Это самое колено девчонка сосредоточенно чесала. До красноты уже отработала место, но не останавливалась, жмурилась от наслаждения.

— Что? — осторожно переспросил Никита.

Тут главное — не нарываться. Могут быть буйные. За что-то ведь такую кличку поселку дали.

— Аэйтами… — Девчонка еще и жвачкой чавкала. — Гореть не должно, потому что дождь. А тут Васька жил. Он теперь у тетки.

Девчонка оторвалась от коленки и уставилась на Никиту. Ничего у нее во взгляде не было. Просто посмотрела и пошла прочь. Никита потянул из кармана сотовый.

Это же понятно… Если что горит, так это Аэйтами виноват. И Васька.

Сфоткал кастрюлю. Выбрал получше ракурс, с задымлением, повесил в соцсеть.

Никита ничего не понимал в пожарах, не видел их никогда раньше. Головешки чадили, как будто огонь только-только погас. Но людей не было, как не было и вещей. Их растащили, а значит, прошло уже какое-то время. День, пара дней.

Никита ходил по головешкам, перешагивая обгоревшие балки, боясь наступить на гвоздь. Тут их почему-то много торчало. Он приблизительно вычислил, где находилась входная дверь. К ней вела хорошо утоптанная дорожка. И даже железная решетка у порога сохранилась. Справа от нее торчал невысокий столбик. По щиколотку. Никита забрался на него, побалансировал. Столбик… А! Это же остатки лавочки! Ну конечно! Все вокруг истоптано, земля утрамбована до каменного состояния, а около столбика даже травка торчит. И в этой травке как будто что-то застряло. Никита присел, ковырнул землю.