Большая книга ужасов — 69 - [74]

Сзади споткнулся и упал Сергей Викторович, Андрей притормозил, обернулся и увидел, как чернота тянет к краеведу свои щупальца. И в то же время ее поверхность как будто застывает, съеживаясь, покрывается белесой пленкой…

– Сергей Викторович, вставайте! – Андрей свободной рукой схватил его за шиворот и попытался приподнять. Краевед оказался очень легким, его удалось поставить на ноги и отвести от почти застывшей смоляной лавы. Старик хрипло дышал и выглядел плачевно.

– Почему эта черная дрянь остановилась? – пробормотал Андрей, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Она как будто замерзла, – громким шепотом отозвалась Ника.

– Нет, ее что-то остановило, – задумчиво произнес Андрей, всматриваясь в застывшую белесую поверхность окаменевшей лавы.

– Дети! – воскликнул краевед, и голос его сорвался. – Дети, идите без меня, без меня у вас есть шанс.

– Еще чего! – недовольно буркнул Андрей. Ника беззвучно плакала, она стояла, поджав босую ногу, как птица. Носок порвался, ступня кровоточила.

– Ника, возьмите мою обувь. – Старик поспешно сел на землю и разулся. Ника испуганно замотала головой.

– Это не выход, – остановил его Андрей, – думаю, мы сможем найти какой-нибудь ботинок.

– Нет-нет, здесь ничего нельзя брать, – зачастил старик. – Возьмите мои ботинки, я настаиваю, мои ботинки пока только мои, понимаете?

– Не очень, – хмуро отозвался Андрей, сдернул с шеи шарф, снял правый ботинок и начал оборачивать ступню шарфом. – Хорошо бы еще к подошве примотать что-нибудь, – пробормотал он себе под нос. – Ника, надевай мой ботинок.

– Смотрите, дорога, – произнесла Ника.

Андрей обернулся и действительно увидел пустынную ленту шоссе:

– Как думаешь, это та самая? По которой нас сюда привез автобус?

– Не знаю, но очень похоже, там тоже сгоревший лес, – неуверенно ответила Ника.

– Ребята, здесь нельзя ничему верить, – предупредил старик, – здесь все только кажется, привычные вам законы не работают.

Ника, морщась от боли, затолкала ногу в ботинок брата. Он помог ей затянуть шнурок:

– Нормально?

– Переживу, – отозвалась Ника. – А ты как?

– Я тоже переживу, – он ободряюще улыбнулся, хотя получилось, наверно, не очень убедительно.

– У меня есть ремень, – Ника вытащила его из джинсов и передала брату, – свой тоже доставай, из двух можно сандалию сделать. Андрей кивнул, покрутил ремни и ловко примотал ими шарф к ноге.

– Почти сапог, – пошутил он.

– Ненадолго хватит, – Ника вздохнула. – Если здесь ничему нельзя верить, то как же ваша карта? – спросила она у Сергея Викторовича.

Старик уже отдышался и стоял босой, понурив голову:

– То, что я наносил на бумагу, трудно назвать картой, это весьма условные метки и записи. Я записывал все, что замечал, и похоже, что тут все словно вывернутое наизнанку. Если взять любую вещь в нашем мире и вывернуть ее, то мы увидим вещь изнутри, вместо входа – выход, вместо подвала – чердак, то, что было снаружи, окажется внутри, а внутреннее вылезет на поверхность и будет казаться вещью. Живое невозможно вывернуть, потому что оно умрет, в Мертвом городе все мертвое, точнее неживое, никогда не бывшее живым, но умеющее таковым притворяться…

– Стоп, – попросил Андрей, – я ничего не понимаю!

– Тут и понимать нечего, – отозвалась Ника. – Если, допустим, футбольный мяч вывернуть наизнанку, он перестанет быть футбольным мячом, хотя, возможно, сохранит форму.

– Не сохранит, чтобы его вывернуть, надо его разрезать, – не согласился Андрей. – А воздушный шар можно выворачивать сколько угодно, он останется все тем же воздушным шаром.

– Да, ты прав, – задумчиво произнесла Ника. – Возможно, простые формы остаются неизменными…

– Ребята, нам надо искать новое убежище, – перебил ее Сергей Викторович.

– Нет, – возразила Ника, – убежище нас не спасет. Нам надо искать Митю и возвращаться домой.

Глава 17 Никто не придет и не спасет

Митя лежал на дне сундука тихо-тихо. Почти не дышал. Он знал: гигантские крысы, совершая обход, тщательно проверяют все уголки и закутки. Их цепкие лапы открывают любые двери, острые зубы легко разгрызают все, что попадается на пути, у них острый нюх, они идут по следу жертвы и рано или поздно извлекут ее из тайника, как бы тщательно жертва ни пряталась.

Митя закрыл глаза – с закрытыми глазами не так страшно, можно спрятаться внутри себя и побыть одному в темноте, внутренняя темнота недоступна для крыс. Они не чуют спящего. Зато они отлично чуют твой страх.

Мальчик лежал в темноте и пыли, свернувшись калачиком, и все глубже уходил в себя. Снаружи у сундука, где он прятался, сновали гигантские серые крысы с длинными мокрыми хвостами. Крысы нервничали, царапали когтями пол и подоконники, грызли в труху забытые игрушки и все ближе подбирались к сундуку. Одна из крыс взобралась на крышку и процарапала на ней длинную глубокую борозду. Другая попыталась поднять крышку, но у нее не получилось – крысы мешали друг другу.

Мите удалось так глубоко уйти в себя, что он перестал слышать скрежет крысиных зубов, больше не было старого сундука, темноты и пыли, не было ужаса и одиночества. Все стало как раньше: он вернулся домой, там были все, кого он любил и кто любил его, там было безопасно, светило солнце, и еще там были Ника и Андрей. Они смеялись и звали его, протягивали к нему руки, вот только голосов он не слышал, хотя прислушивался изо всех сил.