Большая книга ужасов — 69 - [38]

Эле тоже было интересно, она даже немного завидовала Руслану, потому что не успела, да и не подумала – так заворожил ее степной хищник.

– Нет, не очень, – разочарованно говорил Руслан, показывая Гуле видео. – Здесь объектив нужен серьезный, к тому же снимал против солнца.

– Все равно, – не согласилась она, – видно, как он взлетает, хоть и не крупный план, остальное обрежешь.

– Пришлешь мне? – неожиданно для себя самой попросила Эля.

– Конечно, я же для тебя и снимал, – ответил Руслан.

– Ой, спасибо, – она улыбнулась, немного смутилась и сразу же разозлилась на себя: терпеть не могла этой своей особенности – она не скоро привыкала к новым людям.

Проехав около двадцати километров, они добрались до реки.

– Смотри, Эля, это он и есть, мавзолей Домбауыла. – Балуан повернулся к ней и показал на лобовое стекло. Эля увидела невдалеке высокий, метров около пяти, конус из каменных плит. Она узнала его по памяти, вспомнила фото, которые показывал Балуан.

Машина остановилась. Ребята выбрались наружу, Гуля побежала первой, крикнула на ходу:

– За мной!

У сооружения было мощное каменное основание. Мавзолей выглядел очень древним, настолько древним, как будто не люди создали его, а сама степь.

Ерден Саматович будто услышал ее мысли:

– Мавзолей считается одним из самых древних сооружений Центрального Казахстана. Так утверждают ученые. Предполагают, что он был построен еще во времена владычества гуннов. По другой версии, его возвели в честь великого музыканта и воина Домбауыла, хотя сейчас трудно сказать, был ли такой человек или это всего лишь миф. Одни легенды рассказывают о нем как о придворном музыканте Чингисхана, другие – что он был джигитом, истребившим табун куланов, из-за которых погиб старший сын Чингисхана – Джучи.

Эля слушала, и ей казалось, она слышала далекий кобыз[9], поющий под смычком легендарного музыканта. Степь звенела и гудела в ушах тугими ударами горячего ветра.

Руслан увлеченно фотографировал мавзолей и окрестности. Гуля потащила Элю к воде. Река обмелела, теперь она состояла из цепочки плесов, зато через нее было легко перебраться. Эля увидела человека на лошади, неторопливо пересекающей брод.

– Смотри, кто это там? – спросила у подруги. Та посмотрела из-под руки:

– Не знаю… местный, наверное.

– Он как-то странно одет, – заметила Эля.

– Да, – согласилась Гуля.

Человек на лошади действительно выглядел необычно, как будто Ерден Саматович из Элиного сна – синий халат, сапоги, шапка с мехом – в такую-то жару…

– А, это, наверное, какие-нибудь этнические дела, для туристов, – подруга мгновенно нашла объяснение.

– Реконструкция? – подсказала Эля.

– Да, точно!

Девочки проводили взглядом неторопливого всадника. Вот он миновал брод, лошадка выбралась по склону наверх и там вдруг остановилась. Контур всадника расплывался под слепящими лучами солнца, теперь казалось, что он белый: его халат, шапка, его лошадка – нереально снежно-белые.

Всадник смотрел на девочек несколько секунд, потом поднял руку, махнул, лошадка сорвалась с места и мгновенно унеслась, будто и не было.

– Мистика, – прошептала Эля.

– Игра света, – улыбнулась подруга. – Белый шаман, точь-в-точь, как в бабушкиной сказке.

– Что за сказка? – заинтересовалась Эля.

– Крутой шаман, есть у нас такая легенда о великом Коркыте, перехитрившем саму смерть. Он изготовил первый кобыз, зарезав свою лучшую, быструю, как ветер, верблюдицу. Играя на кобызе, Коркыт многие годы не подпускал к себе смерть.

– Мне кажется, я уже слышала что-то подобное, – отозвалась Эля.

– Так я и говорю, – воскликнула Гуля, – все мифы перекликаются.

– Да, и еще сказка есть, в которой отец обещал подарить своему сыну молодость без старости и жизнь без смерти…

– Архетипы, – Гуля важно кивнула.

Эля, глядя на нее, не выдержала и расхохоталась.

– Так гораздо лучше, – обрадовалась Гуля, – а то глядишь букой.

– Это мне голову напекло. Может, окунуться? – предложила Эля, с сомнением посматривая на серый каменистый берег и заросли полусухого камыша.

– Тут дно не очень, – поморщилась Гуля. – Я бы не полезла.

– Девочки, не хотите перекусить? – донесся до них голос Гулиного отца.

Эле есть не хотелось, было жарко и как-то тревожно, она искала внутри себя и вне источник этой тревоги и не находила его. Слишком много впечатлений, хотелось оказаться дома, закрыться от всех, переварить, переосмыслить увиденное, но их путешествие только началось, не могла же она сказать «Хватит, поехали домой». Это прозвучало бы очень странно и невежливо.

Эля заставила себя улыбнуться, взяла предложенную чашку чая, пила его маленькими глотками.

– Как тебе? – тормошила ее подруга.

Она пожимала плечами.

Ребята перебрасывались словами, шутили, жевали бутерброды и фрукты. Гуля чуть ли не насильно сунула Эле яблоко:

– Съешь, пока будем ехать, тут рядом, пара километров.

– Чуть больше, – поправил ее отец, – около пяти.

Мавзолей, или, как его называли друзья, мазар, Жошихана оказался очень красивым сооружением, с бирюзовым куполом, охристыми кирпичными стенами и порталом со стрельчатой аркой. Ребята зашли внутрь. Эля увидела две надгробные плиты.

– А кто здесь еще похоронен?