Большая книга ужасов — 67 - [12]

Луна украдкой выглядывала из-за туч, сплошь покрывших небо. Ее бледный свет выхватывал из темноты узлы, парившие в воздухе как воздушные шары. Узлы были связаны из взятых на чердаке старых юбок. Мелкие цветочки на ситце рябили в глазах, и начинало казаться, будто по узлам снуют человечки при шпагах и в шляпах с черно-белым пером из крыла синицы. Я разговаривал с ними в полусне, я спрашивал: «Что мы вам сделали?» – и не дождался ответа.

Проснувшись, я увидел, что папа на четвереньках ползает у двери, подтыкая в щели наше тряпье. Он не пропустил даже дыру от выбитого сучка, заделав ее жеваной бумагой.

– Пчелы? – догадался я.

– Не просто пчелы – рой. Погляди в окно, только не подходи близко, а то, если разозлятся, найдут дыру.

Я поглядел и ахнул. На окне, до половины закрывая стекла, висела шевелящаяся, блестящая слюдяными крылышками, непрерывно переползающая с места на место живая гроздь. Сотни пчел постоянно кружились над ней, как будто выискивая себе место. Одни садились, и навстречу им взлетали другие.

– И то же самое на двери, – сказал папа. – Нас запечатали.

Я подумал, что не запечатали, а хотели прикончить. Чудо, что папа спросонок заметил рой. Если бы первым встал я, то, не продирая глаз, побежал бы в кустики. И ударил бы дверью по живой грозди, мгновенно подняв в воздух весь рой. Сейчас мы бегали бы от летучей смерти, как несчастная лайка, или, скорее, уже умирали, обезумев от боли, с перекошенными, раздутыми лицами.

– Как они это делают? – спросил я.

– Просто: посади на дверной косяк пчелиную матку – и за ней прилетит весь рой. Штука в том, что это пчелы-мутанты. Обычно, если что-то грозит рою, из каждой тысячи на врага бросаются две-три пчелы. А эти бросаются почти все.

– Откуда ты знаешь?

– Ты же видел, что стало с лайкой. Нормальные пчелы не убивают.

– Почему?

– Потому что в природе все целесообразно. Пчелы же не только лайку убили – их самих погибли тысячи: сколько укусов, столько и погибших пчел. Нужно это рою? Нет. Чтобы отпугнуть лайку, хватило бы нескольких укусов, обычно так и происходит… Надо выбираться, – заключил папа. – Перелезай на ту сторону и сходи за Гермогеном. Я уже звал его потихоньку, чтобы вас не разбудить, – не откликается.

Перегородка не доходила до потолка сантиметров на двадцать. Я влез на стол и протиснулся на половину Гематогена. Поглядел в окна – чисто. Эльфы подсунули пчел только нам.

Старика я нашел у Петиной могилы. На мое «Доброе утро» он ответил тяжелым взглядом. Земля у могилы принадлежала ему, мы всегда обходили это место.

Я объяснил, что пчелы заперли нас в комнате.

– Ломай перегородку, – буркнул Гематоген и отвернулся.

И на том спасибо, хотя вообще-то я ждал, что таежник подскажет, как бороться с пчелами.

Отошел я совсем немного, посмотрел на дом с заметными издалека гроздьями пчел, и стало мне грустно-грустно за человечество. Девять из десяти, нет, девяносто девять из ста, что Гематоген ВИДЕЛ. Если хоть раз обернулся, пока шел к могиле, то должен был увидеть. А нам не сказал ни слова. Выходит, он уже сдал нас эльфам. Может быть, даже сам посадил на дверь матку бешеных пчел и ушел на могилу дожидаться, когда нас прикончат.

Позже я много раз пытался поставить себя на место Гематогена – и не мог. Мне ведь не оставили выбора, я должен был бороться бок о бок с отцом и сестрой и вместе с ними погибнуть. А старику ничего не стоило вернуться к привычной одинокой жизни. Достаточно было не вмешиваться, когда нас будут травить пчелами или колоть отравленными шпагами. Вертолетчики прилетят через полтора месяца, увидят три новые могилы, узнают про несчастный случай. И никакая экспертиза не докажет, что наша смерть подстроена.

«Мы выживем, – про себя пообещал я старику, – мы выживем и вернемся с учеными, а если будет надо, то и с солдатами, и разберемся с этой кодлой маленьких убийц. Интересно, как ты тогда посмотришь нам в глаза!»

Глава XI. Легче не становится

Любой художник-иллюстратор – кладезь случайных знаний. Думаешь, откуда папа знает про ножи эльфов? Разве он археолог или антрополог? Нет, он рисовал картинки к «Энциклопедии непознанного». Чаще всего художник – еще и кладбище случайных знаний, потому что, нарисовав какой-нибудь станок для «Справочника машиностроителя», забывает о нем навсегда. Но в этот раз папины случайные знания спасли нам жизнь.

Увидев, что я возвращаюсь без старика, папа взял инициативу в свои руки. Первым делом он освободился, выломав из перегородки широкую доску, вторым делом послал меня зачем-то выкапывать и отмывать жестяные банки от нашей протухшей тушенки, третье дело поручил Мыши… Он лазил на чердак и в сарай, собирая подручные материалы, резал жесть и паял нагретым на примусе медным паяльником. Мышь пришивала к тулье Петиной фуражки занавеску из тряпки, а я, как говорится, подносил патроны. Пчелы беспокойно клубились, но улетать, кажется, не собирались.

В итоге у Мыши получилась закрывающая всю голову маска с вшитым для обзора куском прозрачного пластика от бутылки. А папа нам похвастался чем-то вроде кофейника с гармошкой.

– Это что? – спросил я.

– Дымарь.

– А зачем?