Большая книга ужасов, 2016 - [11]

Валюшка плакала от ужасной боли, кусала губы.

Доктор, тихо вздыхая, достал из кармана тюбик с какой-то мазью, выдавил немного на руку Валюшке, стараясь не коснуться ее пальцем.

Стало получше. Валюшка перевела дыхание и улыбнулась.

– Да ты моя деточка! – всхлипнула Марина Николаевна. – Да ты моя маленькая!

Потянулась было обнять Валюшку, но доктор так шикнул, что она отпрянула и даже убрала руки за спину.

– Слушай, девочка, нужно температуру тебе измерить, – сказал доктор. – Сейчас опущу в воду термометр, сама его под мышку возьмешь?

– Ага, – прохрипела Валюшка.

Пока она держала термометр, доктор и Марина Николаевна о чем-то шептались. О чем именно, Валюшка, конечно, не знала, но можно было не сомневаться: это имеет отношение к ней.

Наконец она подала термометр доктору.

Тот взглянул и спросил Марину Николаевну:

– А он исправный был?

– Конечно.

– Дайте другой, – велел доктор. – А лучше сразу два. Для чистоты эксперимента.

Теперь Валюшка сидела с двумя термометрами, а доктор и Марина Николаевна на нее смотрели.

Потом они уставились на градусник, переглянулись…

– Загадочно, – пробормотал доктор. – То есть вообще температура не поднимается. Даже не шевелится. Даже до начала шкалы не доползла. Что ж нам с тобой делать, а? Как тебя зовут, кстати?

– Валентина Морозова, – сказала Валюшка.

Марина Николаевна тихо ахнула.

– Морозова?! – воскликнул доктор. – Символично!

Скрипнула дверь, и раздался Лёнечкин шепот:

– На двенадцатой плеши мороз лопается.

– Чего?! – испуганно обернулся доктор.

– Когда стоят лютые холода, – пояснил Лёнечка, – надо насчитать с вечера двенадцать лысых поименно, назвав последним самого лысого, у которого голова как ладонь, от бровей до затылка: на нем-то мороз и лопнет!

– Слушай, парень! – неприветливо сказал доктор. – А не пойти ли тебе отсюда… лысых искать? А?

Дверь снова заскрипела, закрываясь.

* * *

Конечно, Валюшка и раньше бывала в больницах. Не часто, но бывала. Например, детдомовских строем водили к зубному врачу или флюорографироваться. И Валюшка думала, что все больницы огромные, со множеством кабинетов, врачей и пациентов. Но то место, куда она попала, было совершенно другим.

Оказывается, когда-то здесь размещалась небольшая больница. Но врачи жить в Городишке не хотели, вдобавок здание обветшало до крайности… Его все собирались отремонтировать, даже стеклопакеты вставили в окнах по фасаду, а другие стороны здания не тронули, так что в некоторых палатах или кабинетах одно окно могло оказаться со старыми деревянными рамами, все затянутое белыми морозными узорами, а одно – чистенькое, со стеклопакетом.

А потом начальство вдруг решило, что проще и дешевле больницу закрыть. Так что в Городишке остались только лаборатория для сдачи экстренных анализов и приемный кабинет терапевта. Ну и еще старый-престарый морг. Иногда туда на время отвозили кого-нибудь из умерших городишкинцев – скажем, в летнюю жару, чтобы перебыл до дня похорон. А вообще-то после закрытия больницы там до сих пор хранились четыре мертвых тела каких-то неизвестных бродяг – «подснежников», как называл их доктор Михаил Иванович Потапов. Хоронить их не хоронили – не на что было, денег в городском бюджете на это не имелось. Сан Саныч Черкизов, начальник полиции, впрочем, не терял надежды найти родственников этих людей, куда-то посылал казенные письма, ну а пока покойники оставались под присмотром санитара, а по совместительству сторожа морга Ефимыча.

Ефимыч, надо сказать, не очень-то хотел, чтобы родственники «подснежников» нашлись. Он к своим «постояльцам» уже привык и даже придумал им не то имена, не то прозвища: Бородач, Старикан, Конопатая Толстуха и Пятнистая Молчунья. Когда Валюшка спросила, почему он дал этой последней такое странное прозвище, Ефимыч словоохотливо пояснил, что бедняжка вся покрыта разноцветными синяками. Оттого она и Пятнистая.

– Ну а Молчунья, сама понимаешь, потому, что вообще все постояльцы мои не больно-то разговорчивы, – добавил Ефимыч.

Семьи у него не было. Жил при больнице: после того как его дом несколько лет назад сгорел, больше податься Ефимычу было некуда. Вместе с ним в той же каморке рядом с моргом приютился и приблудившийся Лёнечка.

Обязанности терапевта исполнял доктор Михаил Иванович Потапов. Также он мог вскрыть флегмону, вправить и зафиксировать вывихнутую конечность, остановить кровотечение, удалить зуб, зашить рваную рану, а заодно – вернуть к жизни замерзшего человека.

В этом Валюшка убедилась на собственном опыте!

Марина Николаевна принимала анализы в маленькой лаборатории, а еще помогала доктору Потапову на приеме пациентов.

Через день-два после того, как нашли Валюшку, приехал врач из Нижнего Новгорода – тоже специалист по обморожениям. Он одобрил действия Потапова и хотел было увезти Валюшку в городскую больницу, но, узнав некоторые детали, отступился и отбыл, пообещав справляться о ее состоянии по телефону и поручив ее заботам доктора Потапова и Марины Николаевны. До лучших времен, как он выразился.

Приезжали также из детдома, куда о месте нахождения беглянки Валентины Морозовой сообщил по долгу службы Сан Саныч; порадовались, что девочка нашлась, немножко поругали за побег, однако с собой также забирать не стали – по той же причине, что и городской доктор. И тоже оставили возвращение Валюшки до каких-то лучших времен.