Большая книга перемен - [178]

– Плохо.

– А что с вами?

– Голова. Пройдет.

– Тогда начнем.

И Гера попросил описать события злосчастного вечера.

– А что описывать? Пришел на свадьбу, напился, начал саблей размахивать. Охранник выстрелил.

– Но вы же не просто размахивали, вы против кого-то размахивали? Даже будто бы стукнули кого-то.

– Кого-то… Будто вы не знаете? Стукнул Петра Чуксина за то, что он… Слушайте, что вы тут комедию ломаете? – раздраженно спросил Немчинов. – У вас уже все решено, объявляйте, сколько и за что мне хотите впаять, отпускайте убийцу, делайте свое дело, не тяните из меня жилы!

– Я делаю свое дело. Исходя из следственной необходимости и требований закона.

– Да неужто? – усмехнулся Немчинов.

Гера насупился.

– Я знаю, у отдельных граждан существует предубеждение к органам исполнительной власти, но…

– Извините, не буду вам больше мешать, спрашивайте! – нетерпеливо перебил его Немчинов, явно не желавший слушать лекцию о предубеждении отдельных граждан к органам исполнительной власти.

– Спасибо. И впаивать не я буду, а суд, – все-таки вставил Гера. – Итак, вы схватили саблю и, угрожая ей, ударили кулаком по голове Петра Чуксина. Правильно?

– Правильно.

– За что ударили?

– Знал бы за что, вообще бы убил. Анекдот такой есть. За то, что он меня бил.

– А он вас бил? Когда?

– Господи, опять вы! Ну, бил не бил, что от этого изменится?

– Мотивы изменятся. Есть мотивы – одна квалификация. Нет мотивов – другая.

– Это вы всерьез?

– Конечно.

– Сомневаюсь. Ладно, могу рассказать.

И Немчинов скомкано, будто хотел поскорее отделаться, рассказал о своей обличительной статье, в которой он затронул Костяковых, о том, как братья рассердились, о том, как пытали его, чтобы узнать, кто ему поручил написать эту статью. А на самом деле никто не поручал.

– Прямо-таки пытали?

– А как это называть, если Петр меня лупил кулаком по голове со всей дури? Несколько раз. До сих пор чувствую.

– Действительно…

Гера записывал сказанное Ильей, а тот смотрел и вдруг спросил:

– Что это вы делаете?

– Пишу.

– Что?

– То, что вы мне рассказали.

– Зачем? Что изменится? Девушка погибла, дочь моего друга и моей подруги, я виноват, вот что главное! Ерундой тут занимаетесь! Я ведь на самом деле больше этого охранника виноват! Я спровоцировал! Сажать меня за это надо, я не против! Пусть радуются те, кто этого хочет, их желания совпадают с моими!

– Этого никто не хочет. Больше того, имею полномочия отпустить вас при условии подписки о невыезде.

– Не шутите?

– Нисколько.

Гере было приятно обрадовать человека.

Но Немчинов почему-то не слишком обрадовался.

– То есть все-таки на охранника свалят?

– Его тоже временно отпустят.

– Понимаю. Вот теперь понимаю, – задумчиво сказал Немчинов.

– Поделитесь вашим пониманием.

– А то вы сами не в курсе? Костяковы все хотят спустить на тормозах. В самом деле, зачем Павлу Витальевичу сажать собственного охранника? А я… Я, наверно, им на воле нужнее. Будут в награду за свободу опять меня заставлять книгу писать.

– Какую книгу?

– Неважно. А еще им нужно, особенно Максиму, узнать, что мне еще известно про их брата.

– Какого брата?

– Которого они уничтожили.

Вот тебе и простое дело, подумал Гера. Он, человек еще очень молодой, не знал многих сарынских баек, легенд и сплетен, поэтому начал расспрашивать Немчинова о подробностях.

Илья рассказывал – обо всем, что знал, а следователь разочаровывался: ничего серьезного не было. Попросить брата уехать – не преступление. И даже заставить – тоже не тянет на злостное деяние. Подстроить аварию, результатом которой стала гибель бывшей жены Костякова-старшего, – недоказуемо, да и сколько лет прошло.

– Я вижу, вам неинтересно, – сказал Немчинов.

– Почему? Но все-таки вернемся к нашему делу. Костяковы не ангелы, согласен, но не они убили Дарью Соломину, ведь так?

– А кто же?

– Вы их обвиняете? Мне это записать? Только что вы говорили, что сами виноваты.

– Да, виноват. Но началось все с них. Вот смотрите: Петр меня избивал. Я специально попал на свадьбу, причем обманом, меня не приглашали. Может, хотел отомстить, может, посмотреть на это безобразие. Но точно знал – я обязательно устрою скандал. То есть, когда шел, не знал, а теперь понимаю, что знал.

– Мне это записать? Что вы хотели устроить скандал?

– Да.

– Но ведь за саблю не собирались хвататься?

– Какая разница? Там ножи есть, вилки.

– Вы собирались ими воспользоваться? Против кого?

– Неважно, вы слушайте дальше. Петр и Максим, которые надо мной издевались, которые меня до этого довели, – виноваты? Да. Я считаю их соучастниками. Из-за них я взбесился. Павел Костяков, который вынудил красивую молодую девушку выйти за него замуж, виноват или нет? Ведь если бы не это, она осталась бы жива!

– А он разве вынудил? Вам это известно?

– Это понятно и так!

– Нужны доказательства.

– Вот и доказывайте, вы следователь! А я считаю, что Павел прямо соучастник и виновник. Меня толкнул, ее подставил! Ну и, конечно, его охранник. Случайно не случайно, но убил все-таки! Поэтому… Извините, как вас зовут?

– Я представлялся.

– У меня голова, говорю же…

– Герман Григорьевич.

– Спасибо. Герман Григорьевич, это же массовое убийство или коллективное, не знаю, как правильно с юридической стороны. Убийство группой лиц, так, кажется?