Большая игра - [39]
Много это или мало? Приведу оценку генерала Богдановича: «К весне 1856 года мы могли встретить неприятеля на всяком из пунктов наших границ значительными силами»[70].
Но нужна ли была России война с коалицией сильнейших стран мира? Чтобы обсудить этот вопрос, Александр II собрал совет из первых лиц государства.
На первом заседании (1 января 1856 г.) присутствовали канцлер К.В. Нессельроде, генерал-адъютант М.С. Воронцов, министр государственных имуществ П.Д. Киселев, шеф жандармов и главный начальник III Отделения собственной императорской канцелярии граф А.Ф. Орлов и президент Академии наук Д.Н. Блудов.
На второе совещание (15 января 1856 г.) были дополнительно приглашены управляющий Морским министерством Великий князь Константин Николаевич, дипломат П.К. Мейендорф и военный министр князь В.А. Долгоруков[71].
Александр II в общих чертах знал, каких уступок от него потребует европейская коалиция. Вопрос о разделе России уже не стоял, и царь согласился на переговоры.
25 февраля 1856 года в Париже собрался конгресс представителей великих держав. Сам ход дискуссий показывает, что Россия вела себя не как разбитая страна.
Так, например, австрийцы потребовали у нас Бессарабию, на что последовал угрожающе жесткий ответ русского делегата, графа Орлова:
«Господин австрийский уполномоченный не знает, какого моря слез и крови такое исправление границ будет стоить его стране»[72].
Затем граф Орлов в издевательской форме осадил министра иностранных дел Англии, графа Кларендона. Дело было так. Россия соглашалась «нейтрализовать Черное море», то есть не держать на его берегах военно-морских арсеналов и не восстанавливать Черноморского флота. Так вот, помимо Севастополя, у России была еще одна черноморская база — город Николаев, в котором к тому же находились верфи и военный арсенал. Англичане считали, что Николаев должен разоружиться, а его верфи будут разрушены в соответствии с мирным договором. Однако Орлов заявил, что Николаев находится не на берегу Черного моря, а на реке Буг, и условия договора на него не распространяются!
Все прекрасно знали, что Николаев стоит на Бугском лимане, являющемся частью Черного моря. Знали и то, что лиман судоходен даже для крупных кораблей, а значит, Орлов демонстративно насмехается, но ничего поделать не могли. Более того, Россия отстояла право все-таки держать в Черном море несколько кораблей, и Орлов для пущего издевательства заверил «западных партнеров», что если Россия посчитает необходимым, то построит эти корабли именно в Николаеве.
Во время переговоров вспыхнул спор относительно русских фортов на восточном побережье Черного моря. Некоторые из них были взорваны во время войны, и Кларендон заявил, что форты — это, по сути, те же арсеналы, только называются по-другому. Следовательно, Россия не имеет права их восстанавливать. Орлов с ним не согласился: по его мнению, форт и арсенал — разные вещи и Россия исполнять требования Британии не собирается.
Пробовали англичане поднять и экономический вопрос, требуя от нас сделать Севастополь зоной беспошлинной торговли, но и здесь ничего не добились. Само собой, контрибуцию наша страна также не заплатила.
Кларендон из кожи вон лез, добиваясь от России признания независимости Черкесии. Он использовал всевозможные способы нажима на русскую делегацию, однако Орлов и тут проявил твердость. Англичанин вновь проиграл[73].
Антироссийская коалиция вернула нам все территории, которые ей удалось занять в ходе войны в обмен на Карс с окрестностями, захваченными Россией у Турции. Единственной потерей для нас стал небольшой участок Бессарабии в устье Дуная, который отошел Молдавии. Формально Молдавское княжество входило в состав Османской империи, однако на Парижском конгрессе была подтверждена широчайшая автономия Молдавии (а также Валахии и Сербии). Соответственно, земля досталась даже не османам, а Молдавскому княжеству.
Вот, собственно, и все, чего добилась от России огромная европейская коалиция, заплатив за ничтожные уступки огромную цену.
Более того, Орлов заставил Стамбул согласиться не держать арсеналов на своем черноморском побережье и дать гарантии прав и привилегий христианскому населению Османской империи.
Так что для России договор, завершивший войну, получился отнюдь не позорным. Об этом знает весь мир. Парадоксально, однако в западной историографии исход Крымской войны для нашей страны оценивается гораздо объективней, чем в самой России:
«Итоги кампании мало повлияли на расстановку международных сил. Дунай было решено сделать международной водной артерией, а Черное море — объявить нейтральным. Но Севастополь пришлось вернуть русским. Россия, ранее занимавшая в Центральной Европе доминирующие позиции, на ближайшие несколько лет лишилась своего былого влияния. Но ненадолго. Турецкая империя была спасена, и тоже только на время.
Союз Англии и Франции не достиг своих целей. Проблема Святых земель, которую он должен был решить, даже не была упомянута в мирном договоре. А сам договор русский царь аннулировал через четырнадцать лет»[74],— вот так охарактеризовал итоги Парижского конгресса Кристофер Хибберт. Это британский историк.
