Большая игра - [16]

Тем временем Шамиль не дремал. Для пропаганды идей мюридизма он направил к черкесам своего представителя Хаджи-Магомета. Ему удалось подбить местных горцев на восстание против России, однако чуть позже адыги разочаровались в посланце Шамиля. Они не горели желанием отказываться от местных обычаев в пользу шариата, а к тому же их набеги были отражены русскими с тяжелыми потерями для нападавших. В итоге Хаджи-Магомета сами черкесы и отравили[26]. Шамиля не обескуражила первая неудача, он продолжал засылать своих эмиссаров к адыгам, а его власть в Дагестане и Чечне лишь усиливалась. Недовольный ходом дел, Николай I назначил очередного командующего на Кавказе. Им стал генерал Александр Иванович Нейдгардт, отличившийся в битве у Березины 1812 года.

Однако кампания 1844 года не принесла русскому оружию существенных успехов, и тогда царь отправил на Кавказ Михаила Семеновича Воронцова. В 1812 году при Бородине Воронцов был ранен на Багратионовских флешах, участвовал в заграничном походе русской армии, одержал победу под Парижем, позже воевал с Турцией. На такого полководца, конечно же, возлагались особые надежды, и в целом он их оправдал, хотя начало его правления ознаменовалось провальным походом против Шамиля.

Летом 1845 года Воронцов предпринял знаменитую Даргинскую операцию. Новый командующий располагал крупными силами, можно сказать, что ему подчинялась самая настоящая армия. Исходя из этого, кампания обещала быть удачной, солдаты и офицеры рвались в бой, надеясь раз и навсегда покончить с Шамилем, но тот до поры до времени уклонялся от решающего сражения. Отступая, имам использовал тактику выжженной земли, не останавливаясь перед уничтожением аулов. Наша армия продвигалась, но в ее руки попадали пепелища и развалины.

В начале июля русские подошли к селению Дарго, столице Шамиля. Имам вновь ушел, успев запалить и этот аул. Оставаться в Дарго не было смысла, тем более что цель операции состояла в уничтожении противника, а он никак не давался в руки. Тем временем в русских отрядах стал ощущаться недостаток продовольствия. Воронцов отправил часть войск за едой, но на обратном пути продовольственный конвой встретил сопротивление, и ему на выручку двинулась колонна под командованием Клюгенау. Однако горцы не собирались позволить соединиться двум русским отрядам и приготовили множество засад.

Наши солдаты пробивались через завалы под шквальным огнем противника, а когда русские вышли на узкий хребет, то там произошел тяжелейший бой, который длился целый день. Понеся заметные потери, Клюгенау все же сломил сопротивление врага, но теперь предстояло вернуться обратно к Воронцову, то есть опять пройти опаснейшей дорогой, полной ловушек. Шамиль вновь преградил путь русским, и вновь произошло жаркое сражение. Клюгенау лично вел солдат в атаку, и наша колонна, груженная продовольствием и не бросавшая раненых, хотя и медленно, но все же двигалась вперед. Воронцов прислал Клюгенау подкрепление, и чаша весов склонилась в нашу пользу, но это был частный успех, ведь львиная доля продовольствия оказалась утеряна.

Общее положение русских было критическим: еды почти нет, потери убитыми немалые, а раненых еще больше. Воронцов понял, что выбраться живым отряд не сможет, если только ему не придут на выручку свежие части. Вся надежда была на то, что удастся передать просьбу о помощи генералу Роберту Карловичу Фрейтагу, который находился в крепости Грозная. К счастью, все курьеры с письмами от Воронцова добрались до Фрейтага. Генерал быстро собрал свой отряд и бросился на выручку. В свою очередь, Воронцов также начал движение, но Шамиль сделал все, чтобы этот путь стал для русских последним.

Колонна Воронцова натыкалась на завалы, попадала в засады, шла под обстрелом и таяла на глазах. За четыре дня удалось продвинуться на 26 верст[27] (1 верста = 1,07 км), боеприпасы заканчивались, армия стала голодать. В этот момент подоспел Фрейтаг с подкреплением, и Шамилю пришлось отходить. Армия Воронцова спаслась, потеряв за время Даргинской операции убитыми и ранеными 3 генералов, 195 офицеров и 3483 рядовых[28]. Потери горцев также были значительны, однако уничтожить Шамиля не удалось, да и русская армия хотя и героически, но все же отступила. В результате авторитет имама в глазах кавказцев значительно вырос, и это главный итог неудачного похода на Дарго.

Когда в Петербурге и Москве узнали детали Даргинской операции, Воронцова и Клюгенау упрекали во всех грехах. Ермолов, давно покинувший Кавказ, также внимательно следил за происходящими там событиями. Он вел обширную переписку с командующим и другими полководцами, давал им советы, высказывал свои суждения. В письме к Воронцову Ермолов указывал, что особых выгод захват Дарго не принес, но при этом воздержался от острой критики. Напротив, он высоко оценил мужество Клюгенау и удивлялся, что ему не дали никаких наград за бои у Дарго.

Трудно сказать, под влиянием писем Ермолова или самостоятельно, но теперь Воронцов окончательно решил, что покорение Кавказа следует проводить по старой схеме. Это означало, что действовать надо планомерно, вырубать просеки в лесах, строить систему крепостей и, опираясь на них, постепенно расширять зону русского влияния. Иными словами, Воронцов воспроизвел основные элементы стратегии Ермолова.