Большая игра - [17]

– Орден располагает определенными фондами, – голос сэра Томаса впервые прозвучал неуверенно. – К тому же я обращусь к лорд-мэру и Ассамблее – прежде они никогда не отказывали Ордену в просьбах. Даже денежных. А пока, если вам будет довольно моей долговой расписки на сумму, которую вы сочтете достаточной…

– У вас есть имущество, чтобы покрыть этот долг? – тут же встрял Магарбал, который был из всех нас самым прожженным дельцом. Что в общем-то неудивительно.

– Этот особняк принадлежит семейству Мэлори уже почти пятьсот лет, – тон сэра Томаса стал ледяным. Он не привык, чтобы его перебивали, – и я заложу его, если понадобится, чтобы расплатиться с вами, господа, по распискам. Вам этого довольно?

– Вполне, – тон Магарбала можно было счесть примирительным, однако в нем слишком явственно звучали победительные нотки. Лицо сэра Томаса побелело от едва сдерживаемого гнева.

– Мне будет довольно и вашего слова, сэр Томас, – заявил я, чтобы хоть немного разрядить накалившуюся обстановку. – Но я бы хотел узнать у вас еще одно. Почему Орден обратился к нам за помощью, не располагая фондами для оплаты? У вас было достаточно времени, раз вы пригласили сюда вашего брата из французского капитула, но почему только его одного? Где остальные рыцари Ордена с Британских островов?

Молчание повисло в кабинете на несколько томительных секунд. Сэр Томас сверлил меня взглядом, как будто желал таким образом заставить отказаться от вопроса. Но он был задан и требовал ответа.

– Если вам нужно подтверждение того, о чем вы давно уже догадались, – севшим голосом произнес Мэлори, – то я скажу вам. Здесь вы видите всех рыцарей Ордена – не только в Британии, но и в мире вообще. Нас осталось всего четверо, и потому Орден не может без посторонней помощи справиться даже с угрозой, возникшей в одном районе Лондиниума. Нам почти удалось одолеть выродков, и как только исчезла угроза – в нас отпала необходимость. Нас перестали финансировать, люди больше не желали вступать в Орден, ведь неясно было, чем нам теперь заниматься. Более того, все сквозь пальцы глядели на опыты ученых вроде Моро, позволяя им безнаказанно проводить свои эксперименты по умышленному созданию выродков.

– Уж не вы ли приложили руку к разоблачению лаборатории Моро в Лондиниуме? – улыбнулся Яхмос ап Фта.

– Да, – коротко бросил Мэлори, которого не радовала эта тема разговора.

А вот маркиз Лафайет подмигнул нам из-за его спины и сделал короткий жест левой рукой, будто намеревался отдать честь. Стало ясно, кто был тем самым ушлым журналистом, скрывавшимся под личиной фальшивого лаборанта.

– Надеюсь, все вопросы решены, господа? – обратился к нам сэр Томас. Никто ничего говорить не стал. – Отлично. Значит, сегодня вы погостите у нас в особняке, а завтра с первыми лучами солнца мы отправимся в Уайтчепел.

– Я так понимаю, – едва ли не впервые после представления подал голос Хидзиката Тосидзо, японец, или китаец, – что вы не знаете, с чем мы столкнемся там.

– Только в самых общих чертах, – ответил Мэлори. – Я могу сказать, что в Уайтчепеле нас ждет много крови и смертельная опасность.

Наверное, сон в ту ночь был навеян схваткой с Готскими рыцарями на играх. Стоило мне коснуться головой подушки, как я тут же оказался среди жаркой крымской пыли. Но на этот раз на окраине Арабата, и передо мной стояли два офицера британской армии и рыцарь в доспехах.

Мы встретились в двадцати саженях от первых домов Арабата и наших укреплений. Британцы выглядели подлинными завоевателями в своих красных мундирах, а рыцарь даже не соизволил поднять забрала, что было просто оскорблением. Однако я до поры решил не реагировать на него.

– Граф Остерман-Толстой, подполковник Егерского корпуса, – представился я, щелкнув разбитыми каблуками ботинок. – С кем имею честь разговаривать?

– Капитан Чэдлер, – ответил офицер постарше с начинающими седеть бакенбардами, скрывающими почти все лицо. – Тридцать восьмой пехотный полк.

– Лейтенант Коупленд, – кивнул следом офицер помоложе, с лицом чисто выбритым, но уже изрядно изборожденным морщинами, – Королевский осадный корпус.

Значит, ребята первого штурмовали нас уже шестой день кряду, а второго забрасывали снарядами из баллист, катапульт и скорпионов каждое утро и вечер, как по расписанию.

– Конрад фон Эрлихсхаузен, – все же поднял забрало рыцарь, явив миру широкое лицо, украшенное черной как смоль бородой-эспаньолкой и аккуратными усами, – комтур ордена Готских рыцарей.

Говорил он по-немецки, но я его отлично понимал, так как владел этим языком. Не в совершенстве, конечно, но достаточно, чтобы понять, кто мне представляется.

– Раз мы познакомились, господа, – кивнул я, – то давайте вы сразу изложите свои требования, я их отклоню, и все вернется на круги своя.

– Не вернется, – отрезал, переходя на английский, Готский рыцарь, говорил он с весьма характерным акцентом, который при других обстоятельствах можно было бы счесть даже смешным. – Больше ничего не вернется на круги своя. Сдавайтесь сегодня, у вас час на раздумья. Если не сдадитесь, мои рыцари втопчут вас в грязь.

– Всегда уважал вас, – кивнул я Конраду, – за прямую манеру выражаться. Никаких дипломатических экивоков. Все кристально ясно.