Большая игра - [24]

— Красавец ты мой! — Бабушка смотрела в зеркало на внука.

Крум знал, что для нее он лучше всех на свете, но уловил печальный вздох и понял, отчего грустит бабушка.

Повернулся. Поцеловал бабушку в мягкую, бархатную щеку. Крум редко проявлял такую нежность.

Она тоже — странно! — была скупа на ласки к нему.

— Я пошел, бабушка!

— В добрый час! — Бабушка проводила Крума до двери, как провожают мужчин.

Дом проснулся, проснулись и улица, и оживленный проспект. Весь город ожил в это осеннее, тихое и туманное утро.

Здравка затихла. Наверно, одевается или еще возится в ванной.

— А что скажешь про Паскала, бабушка? Бабушка молчала.

Молчала долго.

И наконец произнесла:

— Толковый ребенок!

Бабушка сказала это задумчиво, без обычной своей радости, что в жизни становится все больше толковых людей. Сказала «ребенок», а не мальчик, а сама смотрела в сторону, точно всматривалась во что-то далекое, невидимое.

Крум вышел.

Хлопнула входная дверь.

Дом с мемориальной доской остался позади. Друзья ждали Крума на пустыре, под фонарем. Сквозь облупившуюся синюю краску столба можно было различить ребячьи имена, нацарапанные когда-то. На душе было легко и радостно. Крум вдруг ясно понял, что у него с друзьями все еще впереди. Да, все в сегодняшней жизни связано с прошлым, но и с этим утром тоже. Поколение людей волнами сменяют одно другое, а на самом высоком гребне сегодняшней волны они — мальчики и девочки в красных пионерских галстуках.

14

Легкие, воздушные, и в то же время их прикосновение чувствуешь, как ласковую руку. Удивительно, что только теперь мальчики это поняли.

Сегодня они, договорившись заранее, все пришли в школу в белых рубашках и пионерских галстуках. Сколько, бывало, договаривались о всяких пустяках, а вот это что-то ни разу не приходило им раньше в голову!

Им говорили: «Приходите в школу в пионерских галстуках».

И они вынимали галстуки из сумок, ящиков, разглаживали руками, повязывали кое-как на рубашку или даже на свитер, а уж о цвете рубашки никто и не думал.

И конечно, это было совсем не то!

Другое дело, когда мальчики сами решили прийти в пионерских галстуках. Ребята испытывали необыкновенную гордость, просто крылья за спиной выросли, когда шли все вместе — Крум в середине (не впереди, а именно в середине), с одной стороны Евлоги с сумкой в левой руке, с другой — Яни, рядом Иванчо Йота, Андро, Дими, Спас, — весь, так сказать, цвет седьмого «В».

По дороге их встречали одноклассники, с удивлением спрашивали:

— У нас сегодня какое-то торжество?

Мальчики молчали, только улыбались, и все понимали, что Крум — Бочка — опять что-то придумал. Сегодня они поразят весь класс своими красными галстуками и белыми рубашками.

Шли быстро. Уроки выучены назубок, письменные задания выполнены чисто и аккуратно. Нельзя же, в самом деле, нарядиться в белую рубашку и красный галстук, а потом сгорать со стыда у доски. Сегодня семиклассникам все казалось легким, заманчивым, осуществимым.

Иванчо даже постригся совсем коротко, и покрытое летним загаром лицо казалось еще темнее по контрасту с круглой стриженой головой.

Только Андро чувствовал себя неловко. Когда мальчики собрались у фонаря на пустыре, он единственный был без пионерского галстука. В белой рубашке, небрежно расстегнутой куртке, Андро пришел последним и, увидев, что все нарядились, как на парад, усмехнулся:

— А я забыл галстук!

Он любил посмеяться, все это хорошо знали, но сейчас сразу же почувствовали: Андро бодрится, ему сейчас вовсе не весело.

— У кого-нибудь есть еще один галстук? — спросил Крум.

Мальчики переглянулись. Иванчо пожал плечами. Засопел.

— Тогда возвращайся домой, — тихо сказал Крум. — Или в галстуке, или шагай сам по себе. — Он даже не взглянул на Андро.

Все знали характер Крума, поняли: сейчас не до шуток. И даже вздрогнули: неужели Крум поссорится со старым товарищем?

— Иди! — повторил он еще тише.

— Эх, вы! — засмеялся Андро. — Шуток не понимаете?

И, открыв портфель, вытащил свой галстук — мятый, не стиранный, наверно, с прошлого года. И это когда мальчики все, как один, намерены явиться в школу в красных пионерских галстуках!

— Хороша шуточка! — рассердился Яни, тот самый Яни, который никогда не терял спокойствия. Не было случая, чтобы он вышел из себя.

Смех застыл на тонких, насмешливых губах Андро.

«Отпор! — мелькнуло в голове странно притихшего Крума. — Именно отпор!»

Отпор «похищению» Лины, отпор Чавдару с его синими джинсами, синей рубашкой с засученными рукавами и массивным серебряным браслетом на правой руке, отпор «пежо» и «скейт-борду», а заодно тем, кто злоупотребляет деньгами и служебным положением и попадает в тюрьму.

— Мы же договорились, — сказал Иванчо Йота тоном обиженного, толстого и обгоревшего на солнце ребенка. — Я даже постригся.

— Остригся! — поправляет его Спас. — Почти под нуль.

— Ну и пусть остригся! — шмыгнул носом Иванчо. — И не под нуль, а под номер два… И потом, мы ведь решили…

— Решили, — виновато сказал Андро, впрочем не особенно смущаясь.

— Нарушаешь правила игры. — Иванчо уже готов был простить Андро.

«Игра, игра»… — вслушался в его слова Крум.

Какая игра?

Игра в пионеры?