Большая Четверка. Загадочный мистер Кин. Тринадцать загадочных случаев - [6]

Нас встретил слуга-китаец, лицо которого напоминало маску, и провел к хозяину. Джон Инглес оказался высоким широкоплечим мужчиной. У него было желтоватое лицо и глубоко посаженные глаза, которые отражали отнюдь не заурядный ум.

Отложив в сторону письмо, которое он читал, мистер Инглес встал, чтобы нас поприветствовать, после чего снова погрузился в чтение.

— Садитесь, пожалуйста. Хален пишет, что вы хотите кое-что узнать и что я могу вам помочь.

— Да, мосье, я был бы очень вам обязан, — сказал Пуаро. — Я хотел спросить вас… не знаете ли вы что-нибудь о человеке по имени Ли Чан-йен?

— Вот не ожидал, — удивился Джон Инглес. — Где же вы могли услышать об этом человеке?

— Так вы с ним знакомы? — спросил Пуаро.

— Встречался однажды, — ответил Инглес. — И кое-что о нем знаю, правда, не так уж и много. А хотелось бы знать побольше. Никак не думал, что в Англии еще кто-то о нем слышал. Он великий человек — по-своему, конечно. Знатного происхождения — потомок мандарина[18], но не в этом дело. У меня есть все основания полагать, что он вершит всякие гнусные дела.

— Какие дела?

— Разные. Держит мир в напряжении, дестабилизирует обстановку. Перевороты, которые иногда случаются то в одной стране, то в другой, не обходятся без его участия. Некоторые влиятельные люди говорят, что всегда существуют силы, которым выгодны всякие кризисы.

Возьмите ту же Россию. Там налицо были признаки того, что Ленин и Троцкий — всего лишь марионетки, подчиняющиеся чьей-то воле. Доказательств у меня нет, но уверен, что они плясали под его дудку.

— Но позвольте, — запротестовал я. — Не преувеличиваете ли вы? Как может какой-то китаец сеять смуту в России?

Пуаро недовольно посмотрел на меня.

— Вам, Гастингс, — сказал он, — все, что не соответствует вашим привычным стереотипам, кажется преувеличением. А я совершенно уверен в правоте этого джентльмена. Продолжайте, мосье, прошу вас.

— Зачем ему все это нужно, — продолжал Инглес, — сказать не берусь, но мне кажется, что он страдает тем же Недугом, что и многие великие умы прошлого — от Акбара[19] и Александра Македонского[20] до Наполеона[21],— жаждой абсолютной власти и манией величия. Раньше необходимым условием завоевания власти было наличие мощной армии, теперь же, в наш век, Ли Чан-йен использует целый комплекс мер. У него свои методы. Я знаю, — продолжал Инглес, — что огромные средства он выделяет на подкуп и пропаганду. Есть сведения, что на него работают и многие выдающиеся ученые.

Пуаро слушал с неослабевающим вниманием.

— А в Китае? — спросил он. — Там он тоже имеет вес?

Собеседник кивнул.

— Безусловно, — сказал он, — хотя очевидных доказательств на этот счет у меня нет. Это мои собственные соображения. Я знаю лично всех более или менее заметных в Китае деятелей, и вот что я вам скажу: те, кто прорвался на руководящие посты, — на самом деле вполне заурядные личности. Ничего выдающегося. Они марионетки, которыми управляет умелый кукловод, настоящий мастер своего дела, и этот мастер — Ли Чан-йен. Сегодня он, в сущности, правит там бал. Мы не понимаем Востока — и никогда не поймем, а Ли Чан-йен знает, как там нужно действовать. Не то чтобы он кого-то агитировал. Нет! Он даже никогда не покидает своего дворца в Пекине. Но время от времени дергает за нужную веревочку… да… или за несколько… и тут же что-то происходит.

— И нет никого, кто бы ему оказывал сопротивление? — спросил Пуаро.

Инглес подался вперед.

— В последние четыре года это пытались сделать четыре человека, — медленно сказал он. — Люди сильные, честные, умные… Со временем любой из них мог бы помешать осуществлению замыслов Ли Чан-йена. — Он умолк.

— Ну и в чем дело? — спросил я.

— Они мертвы. Один из них написал статью, в которой упомянул имя Ли Чан-йена в связи с беспорядками в Пекине, — через два дня его зарезали на улице. Убийцу, естественно, так и не нашли. В общем, любое упоминание — письменное или устное — Ли Чан-йена, намек на то, что это он спровоцировал какой-то бунт или переворот, приводило этих смельчаков к гибели в считанные дни. Второй был отравлен, третий умер от холеры — единичный случай, не было никакой эпидемии, четвертого нашли мертвым в постели. Причину смерти так и не смогли установить, но врач, видевший труп, рассказал мне, что на теле были следы ожогов и оно было так скрючено, будто через него пропустили ток высокого напряжения.

— Но вы уверены, что за всеми этими расправами стоит Ли Чан-йен? — спросил Пуаро. — Ведь были наверняка какие-то следы…

Мистер Инглес пожал плечами.

— Следы? Да, конечно. А еще я как-то встретил одного молодого, подающего надежды химика, протеже Ли Чан-йена, и он мне кое-что рассказал. Приходит он как-то раз ко мне, и чувствую — что-то с ним неладно. Он намекнул мне об экспериментах, которые он проводил во дворце Ли Чан-йена под его руководством. А в качестве подопытных кроликов — кули[22]. Нервы бедного малого были на пределе, он был в шоковом состоянии. Я предложил ему остаться, провел в комнату на верхнем этаже… Пусть, думаю, придет в себя, а завтра его расспрошу… В общем, свалял дурака.

— Как они нашли его? — спросил Пуаро.