Болотница - [7]

Мнение эксперта-коленками-назад меня тоже развеселило, но почему-то над самим охотничьим рассказом я продолжала некоторое время раздумывать. Как бы поступила я, окажись на месте этого охотника? Возможно ли соблюсти все правила, даже если их знаешь?

Глава 4

Я всё удивлялась, что тут такая дикая скучища, а мама будто ничего не замечает. Будто всё нормально, как обычно. Взрослые иногда такие странные. Вот мне казалось, что маму интересует исключительно то, что я здорова и сыта, причём чтобы пища была «нормальная», то есть не одни бутерброды.

То, что я изнываю от скуки без общения с друзьями, это было для мамы ничего, а как хлебом перекусила, так сразу заметила.

– Ты что, весь хлеб слопала? – мама шарила по полкам на кухне.

– Не весь! – соврала я. – Горбушку тебе оставила.

– Ну, тогда пойдём в цивилизацию, за продуктами. В центр, как говорят местные, – мама радостно рассмеялась. – Центр мира!

– Но туда же чапать полчаса, и обратно столько же. Итого целый час! – попыталась уклониться я. Папа терпеть не мог ходить пешком, а мама без устали могла идти целый день. Я же пока не решила, что мне больше по душе, и всякий раз колебалась, принимая то одну сторону, то другую, в зависимости от ситуации.

– Минут сорок, не больше. В одну сторону. Семь вёрст не крюк для бешеной собаки, – отрезала она. – И папе позвоним заодно.

По правде сказать, я не сильно сопротивлялась. Погода стояла отличная, самое оно погулять. Хоть какое-то разнообразие.

На выезде из Анцыбаловки валялась знакомая псина. Мы с мамой попытались привлечь её внимание свистом, но не добились никакой реакции. Даже хвостом не шевельнула.

Вот терпеть не могу таких собак, про которых не поймёшь, что у них на уме. Вроде не трогает тебя, но где гарантия, что она просто равнодушная, а не ждёт удобного случая, когда ты потеряешь бдительность? Эта рыжая псина, правда, даже глаз не открывала, но могла ведь слышать и чуять. К тому же она не какая-то мелкая шавка, а здоровенная собака.

Мы с мамой шли не спеша, наслаждаясь природой. Дорога извивалась, петляя, между деревьями, то ухая вниз, в овраг, то достаточно ровно проламываясь через чащу, и быстро по ней идти всё равно бы не получилось. Дорога была не сильно разбитая, скорее всего, папина машина за долгое время была единственным автомобилем, воспользовавшимся этим путём. Когда-то здесь ездили грузовики, тракторы, но всё это осталось в далёком прошлом.

Наконец, деревья стали редеть, лес отступил, показалось засеянное поле, и на солнце засверкали крыши домов. Перед нами предстало Зелёново.

Это было тоже, между прочим, не сильно оживлённое место, но здесь лаяли собаки, у кого-то играло радио, у чьего-то забора валялся на боку сравнительно новый трёхколёсный велосипед. И чем ещё Зелёново значительно отличалась от Анцыбаловки – в деревне было уже целых две улицы, и жилых домов значительно больше.

В самом центре деревни стоял дощатый домик, щедро выкрашенный синей краской, с большой вывеской «МАГАЗИН». Дверь была распахнута и подпёрта кирпичом. На прибитой прямо к стене доске жалко белели обрывки газеты, очевидно, районной, и пара от руки написанных объявлений.

Я достала телефон. Связь была слабенькая, но была. А вот с выходом в интернет вообще непонятно что: сигнал показывался будто устойчивый, но ровно до того момента, как я пыталась зайти хоть куда-нибудь, хоть в почту, хоть в поисковик, хоть в «Вайбер», хоть «ВКонтакте». Сообщения не отсылались. Ну что же за места здесь дурацкие!

Едва мы переступили порог магазина, где было чуточку прохладнее, чем на улице, и слегка сумрачно, мама тихонько пихнула меня локтем и показала глазами: «Вон девочка твоего возраста. А ты боялась, что вообще детей нет!»

– Очень мне это помогло, – пробурчала я. – А ещё за сто километров у меня вообще была бы огромная компания!

– Ой, не придирайся, бука, – хмыкнула мама, не собираясь вступать со мной в спор.

Девочка была, но вовсе не моя ровесница, а чуть помладше, и какая-то неопрятная. Длинные волосы кое-как затянуты непонятного цвета резинкой, застиранный сарафан уже маловат, голые ноги все покрыты царапинами и разводами грязи. Мне она сразу не понравилась. И то, как она исподлобья смотрела, и то, как в ответ на мамину приветливую улыбку невежливо отвернулась. И то, как она расплатилась мятыми десятками, отошла от прилавка и встала за дверью магазина, чтобы исподтишка разглядывать нас, будто мы какая-то неведомая диковинка.

В этом деревенском магазине (сельпо, как сказала мама) продавалось всё подряд: и хлеб, и мясо, и конфеты, и мыло, и лопаты, дешёвые китайские игрушки и даже одежда. Мама запала на какой-то жуткий сарафан, похожий на крестьянский, в мелкий цветочек. Она немедленно его купила и пообещала мне, что будет ходить только в нём, как настоящая деревенская жительница. А когда я попыталась протестовать, что на деревенскую она не похожа, а вот на безумную хиппи как раз да, нарочно начала меня подкалывать, делая вид, что и мне собирается купить такой же страшный балахон, а все мои шорты и джинсы сожжёт на большом костре.

Продавщица, сверкая золотым зубом, между тем расспрашивала маму, кто мы, откуда, где живём. И очень удивилась, когда услышала, что в Анцыбаловке.