Больной врач - [29]

А она взяла меня, и мы забылись в пьяном сне.

Помню, что потом девушка разбудила меня, чтобы выпить еще и мы опять впали в забытье.

*

Проснулся я в мерзком состоянии: голова забита камнями, во рту глина, глаза как два кирпича в глазницах. Горло пересохло, сердце подавало признаки мерцания, а желудок провалился в кишку, где этот адский сок коварно продолжал бродить. Сделав невероятное усилие, я открыл глаза и увидел голую Хамуталь, лежащую рядом. И я сам голый. Боже! Я переспал с собственной невесткой?! Какой срам!

Вдруг послышался шорох травы и плач. Я осмотрелся. Над нами стоял рыдающий Хам, а за ним — моя угрюмая карга.

Черно-Белый Ангел злорадно хихикнул. Это он меня погубил! Это он меня совратил! Взбешенный от ненависти к этой гниде, которая так ловко поселилась во мне, я вскочил на ноги. Однако как мне его изгнать из себя? Как отделаться от этого червя в моей душе?!

Я загорелся изнутри и заорал на Ангела:

— Будь ты проклят на веки вечные! Ты — лжец! Ты — Сатана!

Хам решил, что мои слова обращены к нему, и зарыдал сильнее:

— Отец, что ты говоришь? В своем ли ты уме?

Черно-Белый Ангел продолжал глумиться внутри меня, торжествуя:

— Я Сатана! Я — хозяин Земли! А ты теперь мой! Я владею твоей душой! Теперь от меня не уйдете ни ты, ни твои потомки!

Вернувшийся ко мне здравый смысл подсказал, что я погибаю. И погибает все мое потомство вместе со мной.

Душа кричала: «Спаси всех!»

А я кричал на предателя:

— Ты ничем не владеешь!

Он расхохотался, а я побежал как сумасшедший к городу Фарабун, не обращая внимания на то, что бегу совершенно голым.

Склон был длинным, однако, до городских ворот я добежал в считанные минуты.

Вот я уже мчусь по красиво вымощенным улицам. Вокруг меня мелькают удивленные лица моих родственников. Они выскакивали из домов, в недоумении показывали на меня пальцами и, не зная, что сказать, шептались:

— Ной бежит голый по улицам Фарабуна…

— Ной сошел с ума…

— Он одержим…

Они были правы.

Я одержим единственной мыслью: изгнать из себя беса, который продолжал злорадствовать во мне: «Беги, беги! От себя не убежишь!»

Я не ответил и скоро достиг величественного храма с золотыми куполами.

Как ураган я ворвался внутрь. Там шла служба, и перепуганные прихожане застыли в оцепенении. Первосвященник стоял у жертвенника и держал в руке факел. Быстро оглядевшись, я увидел то, что искал — кувшин с маслом. Он стоял в углу. Я подхватил его, облился маслом, вырвал факел из рук первосвященника, бросился на жертвенный камень и поджег себя…

Масло вспыхнуло мгновенно.

Я загорелся и заорал:

— Бог мой! Господь мой! Владыка! Я приношу себя в жертву. Я пал из Эдема в грех, подобно праотцу моему, Адаму. Прими мою душу в жертву, дабы грех мой не пал на сынов моих.

Последнее, что я услышал, был отчаянный глас Черно-Белого Ангела:

— Это тебе не поможет!

Он начал хрипеть и удаляться от меня вместе с дымом.

Запахло жареным, и сквозь нестерпимую боль, перед тем, как окончательно потерять сознание, я услышал в себе голос.

И я сразу узнал Его!

Господь Бог заговорил со мной!

Он проснулся во мне перед самой смертью!

И сказал Господь:

— Я создал тебя Человеком! Я создал тебя мужчиной и женщиной и оживил вас обоих Божественной искрой. Я создал Землю, Воду, Воздух и Огонь и населил Вселенную жизнью! И дал все блага тебе в пользование. Создал свободный выбор и послал тебя на землю размножаться и жить в счастье и в гармонии. А ты насадил виноградник, сделал из него дурман и по нашептыванию Сатаны впал в грех. Однако, ты осознал падение, и принес Мне в жертву себя самого. Я принимаю эту жертву. Вернись ко Мне, о, блудный сын!

Тело мое горело, но душа рыдала от счастья!

Я покидал эту жизнь с умиротворением!

И последнее, что я услышал, был Глас Божий, который раздался в храме во всеуслышание.

И сказал Господь:

— Я постановляю такой завет Мой с вами и с потомством вашим, что не будет более истреблена всякая плоть водами потопа и не будет уже потопа на опустошение земли! Я полагаю радугу Мою в облаке, чтобы она была знамением вечного завета между Мною и землею!

А первосвященник объявил:

— И жил Ной после потопа триста пятьдесят лет. Всех же дней Ноевых было девятьсот пятьдесят лет.

А на улицах Фарабуна торжествовали:

— Смотрите, радуга на небе!

— Это чудо!

— Бог с нами!

А я испарился с дымом и…

Уткнулся в потолок операционной.

*

Я вижу себя сверху.

Точнее я вижу свое тело.

Оно находится в полусидящей позе. Голова закреплена скобами. Волосы побриты. Надо мной стоит Кайлаш Кейв. Кругом аспиранты и ординаторы. Кто-то снимает видео. Это показательная операция.

Я почувствовал себя лягушкой в студенческой лаборатории биофака.

Точнее не я лягушка, а тело мое.

В руках Кайлаша сверкает скальпель, он готов сделать трепанационный надрез…

Но моя сущность против!

Я не согласен!

Я не хочу!

Остановись! Не надо! Оставь меня в покое!

Сотни раз я сам стоял так, над другими черепами в скобах, со скальпелем в руках, и даже не предполагал, что душа витает здесь же, под потолком, и она может быть против моего надреза!

Я не хотел, чтобы мое бедное тело трогали, потому, что душе моей было лучше без этой обузы.

Ну, его в помойку быстрее!