Боль - [12]
— Товарищ командир, подсобите, а? — польстил он обращением проходившего мимо солдата. Тот, ни слова не говоря, взялся за веревки. Раскачали, мешок гулко плюхнулся в тамбуре. Венка шустро кинулся ко второму. Но солдат, поеживаясь, засунул руку под шинель и стал растирать плечо. «Дернула же нечистая!» — проворчал и ушел. «Раненый», — подумал Венка с сожалением и стал прикидывать, как быть дальше.
— Веня! Веня! — услышал он вдруг отчаянный крик матери. — Чемодан укра-а-ли!
Мелькнуло перекошенное страданием ее лицо. Сообразив, что в эту дверь вор не пойдет, Венка метнулся к дальней. Пока бежал, думал: в чемодане не ахти какое богатство (цветастое платье, пара теплого белья для отца, кулек картошки, которую дала на дорогу старушка), но сам факт, что какая-то сволочь на глазах вырывает из рук последнее, подхлестывал к действию.
Поднялся на ступеньки — заперто. Поднырнул под вагон: с другой стороны — тоже. Значит, чемодан в вагоне. Вернулся к тамбуру, где бабы все еще толкались бестолково, как куры около узкой щели, и остолбенел: мешка не было. Венку затрясло: что же это делается на белом свете?
Вдруг увидел: убегает вдоль состава, сгибаясь под ношей, мужик. Вот остановился, сбросил ношу, полез под вагон…
Венку будто кто стеганул. Уж что-что, а бегать он умел! Из-под вагона тянулась к мешку красная в ссадинах пятерня. В другое бы время Венка, наверное, побоялся, но теперь, разгоряченный, цепко схватил мужика за пятерню. Тот вырос перед ним, высоченный и злобный.
— Ты что же это, гад ползучий, а? — закричал Венка в испуге, надеясь на всякий случай привлечь внимание. — Ты что же это, харя твоя поганая, а? Люди воюют, а ты… Фашист! Вот ты кто!
— Но-но! Так уж сразу и фашист, — добродушно пробурчал мужик и ткнул Венку в подбородок. Мелькнула в рукаве сизая закровенелая культя. — Сейчас вот врежу по загривку, узнаешь, фашист я ли кто… — Еще раз ткнул культей. — Однако скоро отправительный… Твой багаж?
— Мой… чей же… — оправившись от испуга, промямлил Венка.
— Тогда помогай! — Мужик взялся за веревку, поволок мешок. — Что там у тебя? Брюхо надорвешь…
— Соль… Техническая. Из Игумнова. Может, слышали?
— Ишь, похрустывает… — Спросил: — Отец воюет?
— Воюет, как же? Ездили вот к нему. Да не застали…
— Игумнов, говоришь? Значит, отца под Москву, не иначе! Значит, собираются наши! Теперь карауль, парень, что скажет по радио товарищ Левитан!
Спрыгнув с подножки, к ним заспешила Соня.
— Спасибо, мил человек! Вот спасибо, подмог… Мужик рванул мешок на грудь, скинул в тамбур.
— Извини, сестренка, — сказал, переведя дух. — Я ведь думал, спекулянта зацепил… Пнул, вроде сахар. Ей-богу! Думал, спекулянт… Я им, сволочам, покою не даю!
Мерно постукивали на стыках колеса. От мерцания свечки все в вагоне казалось по-домашнему уютным, покойным. Настроение у Венки — лучше не надо. Мешки в надежном месте — под сиденьем. Чемодан нашелся, когда засветили фонари. Может, вора и не было, может, кто-то в темноте принял за свой. Венку это ни капельки не волновало. Он думал о том, что на зиму им теперь чихать с самой высокой колокольни. Для уверенности постукал валенком по мешкам.
…Проснулся от шума. Вагон, словно растревоженный улей.
Состав, простучав на входной стрелке, зашипел тормозами.
— Слава тебе, господи, — доехали! — прошептала Соня.
Муром… Через Муром идут и идут составы в разные концы. С Урала везут к фронту укрытую брезентом технику, из Сибири — лес, уголь. В мирных с виду вагонах таится важная продукция тысяч и тысяч заводов. Здесь все, без чего на войне не обойтись, — от мясных консервов до тяжелых авиационных бомб.
С бойким перестуком бежит в обратный конец порожняк, гонят обезображенные огнем танки, пушки, машины — на переплав. Горестным взглядом проводит состав стрелочник, перекрестится: «Вона она какая, война, — железо аж корежит!»
От Мурома рукой подать до Москвы, военные патрули здесь на каждом шагу — не побалуешь!
Выгрузились напротив будки с медными буквами «Кипяток».
Было около полуночи. Горевшие в полнакала фонари, прикрытые маскировочными абажурами, создавали тревожный полумрак. Вокзал с наглухо зашторенными окнами напоминал крепость.
Пока состав не отгоняли, жила еще шаткая связь с его обжитым теплом. Но вот перрон опустел, от путей дохнул морозный ветерок. Венку передернуло.
— Иди в вокзал, погрейся, — предложила мать.
Венка еще издали почувствовал недоброе: в дверях стоял часовой. Из огромного тулупа, как из дупла, торчала голова с заиндевевшими усами.
— Пропуск! — буркнула голова простуженно.
— Какой пропуск? — напустил на себя бестолковость Венка.
— Обыкновенный… Справку о прохождении санитарной обработки.
Венка сделал жалостливое лицо:
— Дяденька, пусти! Расписание узнать…
— Не мешай нести службу! — как попугай проговорил часовой.
Сквозь стеклянную дверь было видно, как в светлом зале сидят на диванах, прохаживаются, словно в другом мире, обыкновенные пассажиры. Без шапок, в расстегнутых пальто. Один солдат лежал даже босым, подложив под голову валенки и развесив на батарее портянки.
«Ишь рассупонились, буржуи!» — подумал Венка и на душе у него сделалось тоскливо. Он понуро поплелся на платформу.
Сборник стихотворений и малой прозы «Вдохновение» – ежемесячное издание, выходящее в 2017 году.«Вдохновение» объединяет прозаиков и поэтов со всей России и стран ближнего зарубежья. Любовная и философская лирика, фэнтези и автобиографические рассказы, поэмы и байки – таков примерный и далеко не полный список жанров, представленных на страницах этих книг.Во второй выпуск вошли произведения 19 авторов, каждый из которых оригинален и по-своему интересен, и всех их объединяет вдохновение.
Какова роль Веры для человека и человечества? Какова роль Памяти? В Российском государстве всегда остро стоял этот вопрос. Не просто так люди выбирают пути добродетели и смирения – ведь что-то нужно положить на чашу весов, по которым будут судить весь род людской. Государство и сильные его всегда должны помнить, что мир держится на плечах обычных людей, и пока жива Память, пока живо Добро – не сломить нас.
Какие бы великие или маленькие дела не планировал в своей жизни человек, какие бы свершения ни осуществлял под действием желаний или долгов, в конечном итоге он рано или поздно обнаруживает как легко и просто корректирует ВСЁ неумолимое ВРЕМЯ. Оно, как одно из основных понятий философии и физики, является мерой длительности существования всего живого на земле и неживого тоже. Его необратимое течение, только в одном направлении, из прошлого, через настоящее в будущее, бывает таким медленным, когда ты в ожидании каких-то событий, или наоборот стремительно текущим, когда твой день спрессован делами и каждая секунда на счету.
Коллектив газеты, обречённой на закрытие, получает предложение – переехать в неведомый город, расположенный на севере, в кратере, чтобы продолжать работу там. Очень скоро журналисты понимают, что обрели значительно больше, чем ожидали – они получили возможность уйти. От мёртвых смыслов. От привычных действий. От навязанной и ненастоящей жизни. Потому что наступает осень, и звёздный свет серебрист, и кто-то должен развести костёр в заброшенном маяке… Нет однозначных ответов, но выход есть для каждого. Неслучайно жанр книги определен как «повесть для тех, кто совершает путь».
Секреты успеха и выживания сегодня такие же, как две с половиной тысячи лет назад.Китай. 482 год до нашей эры. Шел к концу период «Весны и Осени» – время кровавых междоусобиц, заговоров и ожесточенной борьбы за власть. Князь Гоу Жиан провел в плену три года и вернулся домой с жаждой мщения. Вскоре план его изощренной мести начал воплощаться весьма необычным способом…2004 год. Российский бизнесмен Данил Залесный отправляется в Китай для заключения важной сделки. Однако все пошло не так, как планировалось. Переговоры раз за разом срываются, что приводит Данила к смутным догадкам о внутреннем заговоре.
Из чего состоит жизнь молодой девушки, решившей стать стюардессой? Из взлетов и посадок, встреч и расставаний, из калейдоскопа городов и стран, мелькающих за окном иллюминатора.