Бокал вина - [3]

В таком случае это мог быть только сэр Вильям Келсо. Потому что сэр Вильям Келсо был единственным человеком в мире, который мог сказать: «Не пейте это вино. Я не посылал вам его. Это мистификация… если не больше…»

Почему мы не подозревали его с самого начала? Одна из причин, конечно, заключалась в нашем предположении, что жертвой был намечен кто-то из Хедингемов, а в преданности сэра Вильяма этой семье никто никогда не сомневался. Но главной причиной было наше допущение, что наиболее невероятным поступком со стороны преступника было бы приложить к отравленной бутылке свою визитную карточку. Мы заблуждались, забывая, что НАИБОЛЕЕ НЕВЕРОЯТНЫЙ поступок со стороны преступника может быть НАИБОЛЕЕ ВЕРОЯТНЫМ поступком, если преступник по-настоящему умен.

Чтобы окончательно убедиться в правильности своей версии, мне оставалось установить мотивы преступления… И вот я решил доставить себе удовольствие послеполуденного чаепития с экономкой лорда Хедингема. Мы переглядывались с ней еще раньше, во время моих посещений этого дома, а в те годы я пользовался успехом у женщин. Когда я ушел от нее, то знал две вещи — Перкинса не любили не только внизу, но и наверху.

«Удивительно, как они терпели его. А ее светлость совсем изменилась в последнее время».

«Как изменилась?» — спросил я.

«Сразу как-то помолодела, если вы понимаете меня, сержант Мортимер. Снова стала как девушка, благослови ее господь!»

Я понимал, о чем шла речь. Догадка моя подтверждалась. Шантаж.

Что предпринять дальше? Чего стоили мои «драгоценные» выводы? Да ровным счетом ничего. Прямых доказательств у меня не было. Если бы Келсо оставил хоть одну прямую улику, тогда моя версия почти наверняка убедила бы присяжных. Впрочем… улика была: визитная карточка! Но эта единственная улика одновременно доказывала его полную невиновность. Тотмен просто посмеется надо мной. Я задумался, а не удастся ли мне самому посмеяться над ним…

Я сел в автобус и отправился в Реджент-Парк, чтобы детально обдумать там сложившуюся ситуацию. И тут, очутившись у Ганноверской террасы, я увидел Робертса.

«Хелло, молодой человек! Каким ветром вас сюда занесло?»

«Хелло, мой сержант, — усмехнулся он. — Я только что беседовал со своим однокашником — камердинером сэра Вильяма Келсо. По мнению Тотмена, он должен был хорошо знать Мертона. Как говорится, между ними, камердинерами…»

«Вернулся ли инспектор Тотмен?» — спросил я.

Роберте вытянулся в струну и ответил:

«Никак нет, сержант Мортимер, возвращение инспектора Тотмена из Лезерхеда, графство Суррей, ожидается не ранее чем сегодня к ночи».

Вряд ли можно было сердиться на мальчишку. Он никого не уважал, но был славным парнем. И глаз у него был острый, как у ястреба. Он видел все и не забывал ничего… Я сказал:

«Вот уж не знал, что сэр Вильям проживает где-то поблизости».

Роберте показал через дорогу:

«Видите пышный особняк? Пять минут тому назад вы бы застали меня на кухне за беседой с прислугой, по мнению которой Мертон — это городишко в Суррее. Да так оно и есть, впрочем».

У меня внезапно возникла сумасшедшая идея.

«Так вот, теперь мы отправимся туда вместе, — сказал я. — Я собираюсь нанести визит сэру Вильяму и хочу, чтобы вы были под рукой. Впустят ли они вас на кухню снова или вы им надоели?»

«Мой сержант, там все без ума от меня. Когда я уходил, они хором вздыхали: „Неужели вы должны уже нас покинуть?“»

Мы говорили в Ярде: «Убивший однажды навсегда остается убийцей». Возможно, именно поэтому у меня возникло желание, чтобы молодой Роберте находился в пределах досягаемости. Ведь я собирался выложить сэру Вильяму Келсо все начистоту. Я видел его только раз, но у меня сложилось впечатление, что он относится к тому типу людей, которые вполне способны убить, но вряд ли способны лгать…

Подойдя к калитке, я стал рыться в бумажнике, ища визитную карточку. К счастью, одна отыскалась. На ней было несколько чернильных пятен. Робертс, который ничего не пропускал мимо, заметил:

«Лично я всегда пользуюсь промокательной бумагой».

И, посвистывая, пошел дальше. Я вручил служанке мою карточку и спросил, сможет ли сэр Вильям принять меня. В этот же момент Робертс подмигнул ей и указал на боковую дверь. Ему она кивнула, а меня пригласила войти. Робертс сошел вниз, на кухню. Так я чувствовал себя в большей безопасности.

Сэр Вильям был крупный мужчина, примерно такой, как я. Вертя в пальцах мою карточку, он сказал:

«Итак, сержант, чем могу быть полезен? — Он говорил вполне дружелюбно. — Садитесь, пожалуйста».

«Пожалуй, я постою, сэр Вильям… — ответил я. — Мне хочется задать вам всего лишь один вопрос, если разрешите».

«Бога ради», — ответил он, не проявляя особого интереса.

«Когда вам стало известно, что Перкинс шантажирует леди Хедингем?»

Он стоял перед огромным письменным столом, а я — напротив. Перестав вертеть мою карточку, он замер, наступила неловкая тишина…

«Это ваш единственный вопрос?» — наконец спросил он.

Что меня удивило, так это его голос — такой же спокойный, как прежде.

«Пожалуй, еще один… Есть ли у вас дома пишущая машинка?»

Сэр Вильям глубоко вздохнул, бросил мою визитную карточку в корзину для бумаг и отошел к окну. Он стоял спиной ко мне, погруженный в раздумья. Затем он резко повернулся, и, к моему удивлению, я увидел на его лице дружелюбную улыбку.