Бои под Нарвой - [57]

— Какими силами располагает сейчас противник? — поинтересовался Беманс.

— На Петроград направлены два немецких корпуса. Под Псковом обнаружено до четырех полков с артиллерией. На гдовском направлении — до полка, против нас — не менее двух полков, а вернее, три, — ответил Парский.

— Прибывают ли подкрепления? — спросил Блохин.

— Весь рабочий Петроград поднялся. Заводы выставили десятки тысяч красногвардейцев. Подходит помощь из Москвы и внутренних областей страны, — горячо проговорила Лебедева.

— Что надо будет делать завтра отрядам? — снова заговорил Парский и стал подробно излагать задачи каждого отряда.

Стальной рабочий отряд в начале дня должен был находиться в резерве на мызе Лилиенбах, а затем вместе с латышскими стрелками Беманса форсировать Нарву.

Выслушав относящиеся к ним распоряжения, Петров вместе с Блохиным и Ореховым вышли из вагона. Против него на шоссе стоял легковой автомобиль. В нем сидели двое военных в иностранной форме. Рядом с шофером сидел дюжий матрос, весь увешанный оружием. Яркий электрический свет, падавший из окна вагона, освещал всю машину — суховатые фигуры военных, бесстрастное лицо шофера и угрюмую физиономию матроса.

— Что это за чудаки? — проговорил Блохин, с удивлением разглядывая незнакомую военную форму.

Один из сидящих был в серо-синей шинели с нашитыми защитными погонами, в кепи. Он опирался на саблю в блестящих металлических ножнах. Другой — в меховой шапке и английской шинели.

— Иностранцы! — ответил инженер, прислушиваясь к плавным переливам речи незнакомцев.

Военный в кепи говорил по-французски. Инженер достаточно хорошо знал этот язык.

— Я сегодня, мистер Смит, весь день наблюдал за действиями этих красных санкюлотов. И надо сказать, если рабочие отряды как следует вооружить и обучить, они станут первоклассной армией. Они преисполнены героизма, доходящего до самозабвенного фанатизма. Такие войска могут совершать чудеса.

Его собеседник ответил тоже по-французски, но с грубым английским акцентом:

— Вы совершенно правы! Необходимо любой ценой опять втянуть русских в войну. Пусть немцы возможно больше уничтожают этих проклятых большевиков. Так считают у нас в Штатах…

Выходящие из вагона командиры тоже останавливались и с любопытством смотрели на иностранцев.

— Лучше прекратить этот разговор, мистер Смит, — понизил голос француз. — Среди русских могут найтись знающие французский язык… К тому же, как видно, совещание закончилось, и этот русский Марат — Дыбенко — сейчас нас примет…

— Что они болтают? — заинтересовался Блохин.

Петров коротко перевел сущность разговора иностранцев. Командиры с интересом слушали инженера.

— Проклятые буржуи, — возмутился Блохин. — Но — шалишь! Нет такой силы в мире, чтобы свернуть нас с нашего пути… А эти гады, видать, приехали шпионить. Их надо немедленно задержать!

— Эй, братишка! — окликнул командир моряков сидящего в машине матроса. — Откуда ты привез этих индюков? Зачем они тут нужны?

— Из Питера, — сердитым басом ответил матрос. — По распоряжению Смольного… Это — военные ат-та-ше… — Он с трудом, по слогам выговорил иностранное слово. — Хотят побеседовать с товарищем Дыбенко…

— Ты, матрос, смотри за ними, чтобы не нашкодили чего-нибудь! — посоветовал один из командиров рабочих отрядов.

— Будь спокоен, братишка! — кивнул моряк.

Глава 24

Темная ночь заглядывала в замерзшие окна. Выл ветер в трубе. За перегородкой храпели усталые красногвардейцы.

Дежурившая у телефона Саня предалась грустным воспоминаниям об Андрее Онуприенко. Она никак не могла забыть этого веселого чернобрового парня и упрекала себя за то, что была холодна и неласкова к нему.

«Он был лучше всех! — думала девушка. — Самый красивый, самый смелый… А как он пел!.. Эх, Андрюша, если бы ты был жив! Если бы снова, как прежде, посмотрел на меня ласковыми карими глазами, пожал бы мне руку! Я бы теперь знала, что ответить тебе…» Две слезинки скатились по обветренным щекам девушки.

Протяжно запищал полевой телефон. Саня вздрогнула и схватила трубку.

— «Фиалка»! Говорит «Резеда»! Проверка! — услышала она. — Как там у вас дела?

Звонили из отряда моряков, расположившегося на самом берегу Нарвы, несколько севернее города, в деревне Поповка.

— Все в порядке! — ответила девушка. — А у вас?

— Тихо! Только разведчики ищут, где можно перебраться через реку…

— Наши или чужие?

— Немецкие…

Саня положила трубку и, зябко передернув плечами, стала смотреть в замерзшее окно.

Прошло с полчаса. Вдруг на правом крае началась перестрелка. Сначала слышались частые винтовочные выстрелы, затем заговорили пулеметы и грозно заухали орудия.

Из-за перегородки высунулась всклокоченная голова Блохина.

— Саня, справься у моряков, в чем там дело. Что за стрельба среди ночи? — приказал он.

— «Резеда»! «Резеда»! Говорит «Фиалка»! — закричала в трубку девушка.

Но телефон молчал. Не было слышно даже того легкого шороха и потрескивания, который показывал, что телефон действует.

— Обрыв на линии, — доложила Саня.

— Живо пошли по проводу кого-либо из парней, — распорядился Блохин. — Лучше двоих, а то, не ровен час, нарвутся на немца!

Саня вышла из комнаты. В просторной кухне на скамейке сидя похрапывали Самохин и Демин. Девушка с трудом растолкала их.