Богров и убийство Столыпина - [4]

Самое существенное Богров рассказал уже в этот вечер. На трех остальных допросах, продолжавшихся до б сентября, он вносил отдельные дополнения. Допросы проводили попеременно судебный следователь по особо важным делам В. И. Фененко и подполковник Иванов. Последний вспоминал, что «Богрова допрашивать было чрезвычайно трудно, он нервничал и постоянно отвлекался посторонними разговорами». Пока шли допросы, Столыпин был еще жив. Одна пуля легко ранила его в руку, но другая попала в грудь. Газеты писали: «Все оживляются надеждой. Столыпина спас покровитель Киева и святой Руси Владимир в образе орденского креста, в который попала пуля и, разбив его, изменила гибельное направление в сердце». На следующее утро после покушения раненый велел подать зеркало, посмотрел язык и улыбнулся: «Ну, кажется, на этот раз выскочу». Но бюллетени о здоровье премьер-министра оказались слишком оптимистичными. Пуля попала в печень.

Срочная операция не помогла, и вечером 5 сентября Столыпин скончался. Дело Богрова было передано из окружного суда, который иногда проявлял снисхождение даже к участникам террористических актов, в военно-окружной суд, от которого нечего было ждать пощады. Суд начался 9 сентября в Косом Капонире Печерской военной крепости-склада, где Богров содержался под следствием. Обвинителем выступал генерал-лейтенант М. И. Костенко, от адвоката подсудимый отказался. По словам Костенко, «во время судебного заседания Богров держал себя корректно и совершенно спокойно, говорил он, обращаясь больше к публике, в числе которой были министр юстиции Щегловитов, командующий войсками, его помощник, киевский губернатор и предводитель дворянства, комендант, чины гражданской и военной прокуратуры». Помимо названных лиц, в каземате никто не присутствовал, так как суд проходил при закрытых дверях. Заседание началось в 16 часов и продолжалось примерно до 21 часа 30 минут. Судьи совещались около получаса, после чего огласили приговор. Богров был признан виновным в преднамеренном убийстве премьер-министра и приговорен к повешению.

В ночь на 12 сентября в камеру Богрова вошли судебные чиновники. По словам одного из тюремщиков, проснувшийся убийца сказал им: «Самая счастливая минута в моей жизни только и была, когда узнал, что Столыпин умер». Приговоренного вывели на один из фортов крепости — Лысую гору, где была установлена виселица. При казни присутствовали делегаты черносотенных союзов, желавшие убедиться в том, что арестованного не подменили. В 3 часа 2 минуты утра смертнику надели на голову саван и подвели к виселице. Много лет спустя палач вспоминал, что Богров сорвался с виселицы и он торопливо стал вторично налаживать петлю на шею Богрову. Из-под мешка послышалось надорванное, скрипучее и бессильное: «Сволочи!» Этот драматический эпизод не очень достоверен. Однако даже враждебно настроенные к Богрову свидетели казни признавали, что он держался с большим мужеством.

Дмитрий Богров был казнен в возрасте 24 лет, оставшись непонятым ни современниками, ни потомками. В революционном лагере всегда высказывались полярные мнения о Богрове. Одни предлагали воздвигнуть в его честь памятник, другие объявляли его запутавшимся и запуганным провокатором.

Человек, вызвавший такие споры, родился в семье присяжного поверенного. Летом 1905 г., окончив с отличием гимназию, Богров поступил на юридический факультет Киевского университета, но вскоре уехал учиться в Мюнхен. Через год он вернулся на родину. В феврале 1910 г. окончил университет, но до самого покушения в сентябре 1911 г. не имел постоянных занятий. Отец устроил его помощником секретаря в один из многочисленных петербургских комитетов. Наряду со службой Дмитрий пытался вести уголовные дела, но сам иронически писал родным: «Имею в день только 2–3 часа, когда мне никто не дурит голову и я совершенно одинок, это часы моего адвокатского приема». После восьмимесячного пребывания в столице он возвращается в Киев и работает, вернее, изредка посещает адвокатскую контору своего родственника.

Одновременно с легальной жизнью шла другая — подпольная жизнь Богрова. В семье Богровых господствовало критическое отношение к самодержавию. Старшее поколение исповедовало умеренно-либеральные взгляды, младшее было более радикальным. Его двоюродный брат Сергей Богров и жена последнего были большевиками. Говорили, что они поддерживали личные контакты с В. И. Лениным.

Примечательно, что по мере взросления взгляды Дмитрия менялись. Он сам признавался, что с гимназической скамьи прошел всю гамму воззрений от либерализма до анархизма. Когда Дмитрий был либералом — неизвестно, но уже в старших классах гимназии он находился под влиянием Сергея Богрова. К окончанию гимназии он считался эсером, причем отдавал предпочтение эсерам-максималистам. Родители отправили Дмитрия за границу, подальше от бурной политической жизни России. Однако в Мюнхене его настольными книгами стали труды Михаила Бакунина и Петра Кропоткина. В конце 1906 г. сразу после возвращения из Германии он примкнул к одной из анархистских групп. Подпольные организации Киева переживали трудные времена. Но осенью 1907 г. из Парижа прибыли представители группы «Буревестник» Наум Тыш и Герман Сандомирский. Им удалось наладить прерванные связи и вдохнуть новые силы в анархистское подполье. Дмитрий Богров принял активное участие в этой работе. Герман Сандомирский вспоминал, как он вместе с Богровым горячо обсуждал планы революционной пропаганды: «„С таким не пропадешь“, — радостно думал я».