Богословское-На-Могильцах - [15]
Но тут же автор горестно замечает, что экономическая выгода была бы для них еще значительнее, «если бы гибельная страсть к вину» не разоряла многих окрестных жителей мужского пола. (Не гагаринские ли, равно как и других помещиков, винокуренные заводы способствовали этому?)
«Я всегда радуюсь… — пишет далее Карамзин, — встречая на улицах в торговые дни миловидных крестьянок с ягодами, цветами, травами для аптек; но как отцы и мужья их употребляют деньги? Не только нищета и болезни, но и самые злодейства бывают следствием сего ужасного порока».
Оглядывая окрестные места, Николай Михайлович Карамзин пытался предугадать их будущее. Он не сомневался, что наступит время, когда изведут и без того поредевшие окрестные леса и крепко возьмутся за «неистощимые слои земляных угольев». Увы, это произошло гораздо раньше, чем предполагал знаменитый историограф!
В упомянутых нами в предыдущей главе статистических справочниках, где еще значится по чиновничьей нерадивости имя Павла Гаврииловича Гагарина, неоднократно попадаются на глаза лесоторговцы, владельцы кирпичных заводов — это их стараньями уже к концу минувшего века были во многом сведены на нет дачи (как называли тогда занятые лесом земли), и сама земля была изрыта многочисленными карьерами…
ГЛАВА ШЕСТАЯ,
в которой настало время рассказать об окрестностях, а также о некоторых событиях, происходивших в этих местах в разные годы
Павел Радимов. Радонеж
Карета с императорским гербом, мчавшаяся из Троицкой лавры в Москву и свернувшая, как мы теперь знаем, в Богословское-Могильцы, была для этой дороги не такой уж и редкостью.
С давних времен шли по ней пешие и конные, чтобы получить благословение у Сергия, а позже у тех, кто сменил его в лавре. Рос монастырь, росла слава о нем, и написал знаменитый путешественник Павел Алеппский: «Этот монастырь не имеет себе подобного не только в стране Московской, но и во всем мире».
Но это он написал в семнадцатом столетии, а уже за двести лет до того во всех уголках Московского княжества знали о Троицкой обители. На ее порог ступил великий князь Дмитрий, прося у Сергия благословения на битву, после которой отныне и навечно будет зваться он современниками и потомками — Дмитрием Донским. Многие версты шел он обратно из обители пешим, и ратники его тоже вели в поводу коней, а замыкали шествие, потому что не обременяли себя суетной мыслью приблизиться к князю, Иересвет и Ослябя — послушники обители, «из коих первый, — как пишет Н. М. Карамзин, — был некогда боярином брянским и витязем мужественным».
Видела эта дорога и Ивана IV, торопившегося в бессчетный раз отмолить кровавые свои грехи, за которые и был он повсеместно прозван Грозным, видела «тишайшего» царя Алексея Михайловича.
Видела юного Петра, мчавшегося в лавру, чтобы укрыться за стенами ее от подосланных сводной сестрой Софьей убийц.
Многих видела эта дорога — и пеших и конных, и давно уже не в диковинку были ей кареты с царским гербом…
70 верст от первопрестольной до лавры — за один день не доедешь, тем более что путь на богомолье следует совершать, пребывая в молитвах и благочестивых раздумьях. И потому встали у дороги дворцы для знатных особ, где могли бы они передохнуть и набраться сил для дальнейшего шествования к святым местам.
Один такой дворец был в Софрине, это всего в трех верстах от Могильцев.
В духовной грамоте удельного верейского князя Михаила Андреевича упоминался Иван Сафарин — «сурожский гость» (крымский купец), человек предприимчивый, независимый и богатый. Шутка сказать, сам князь Михаил задолжал ему немалые деньги — «пятьдесят рублев, без трех рублев, да без двух грдвен», каковую сумму, будучи человеком порядочным, а еще пуще того боясь загробного наказания за неотдачу долга, и указал князь в своем завещании.
В XVII веке стало Сафарино «государевым дворцовым селом». К концу века село отдали боярину Федору Салтыкову, дочь которого Прасковья вышла замуж за царя Ивана Алексеевича, старшего брата Петра. Позже село снова переходит в казну, вернее, приписывается к собственным вотчинам императрицы Елизаветы Петровны. Она бывала здесь у своей тетки царицы Прасковьи, приезжала с двоюродной сестрой Анной — будущей императрицей Анной Ивановной.
За 1728 год сохранилось известие о пешем походе цесаревны на богомолье в Троице-Сергиев монастырь. Шла она по 5-10 верст, потом останавливалась на отдых в роскошном шатре. «Привал» продолжался и день и два. Елизавета каталась верхом, ездила на соколиную охоту, а то вдруг, потеряв интерес к предстоящему богомолью, садилась в карету и возвращалась в Москву. Но там снова ее посещала охота побывать у угодников, и наследницу престола опрометью везли на прежнее место… Сохранились любопытные документы о приезде Елизаветы в Софрино в 1742 году — первом, как стала она государыней всея Руси!
В дворцовую контору поступило паническое донесение о том, что «в селе Сафарине пива, полпива, штей и к заготовлению оного солодов, и меду сырцу, и хмелю, и листы, и прочих к тому припасов и посуды, и кому б оное варить, пивоваров, и полупивоваров, и медоваров, и мясников никого не имеется, тако ж ситов, ливеров, насосов, бутылок, и корешков, и муки крупчатой, и масла всякого, и огородных, садовых к столу никаких овощей также не имеется, а равно и денег в вотчинной канцелярии нет».
Это здание известно не только москвичам, но и многим гостям столицы. ЦДРИ СССР — сколько прославленных деятелей Искусства побывало в его стенах! Мемориальная доска на доме сообщает, что здесь выступал Владимир Ильич Ленин. История дома еще не прочитана, она хранит много неожиданного, неизвестного. Авторы книги пытаются приоткрыть несколько таких страниц.
Небольшая книга об освобождении Донецкой области от немецко-фашистских захватчиков. О наступательной операции войск Юго-Западного и Южного фронтов, о прорыве Миус-фронта.
В Новгородских писцовых книгах 1498 г. впервые упоминается деревня Струги, которая дала название административному центру Струго-Красненского района Псковской области — посёлку городского типа Струги Красные. В то время существовала и деревня Холохино. В середине XIX в. основана железнодорожная станция Белая. В книге рассказывается об истории этих населённых пунктов от эпохи средневековья до нашего времени. Данное издание будет познавательно всем интересующимся историей родного края.
У каждого из нас есть пожилые родственники или знакомые, которые могут многое рассказать о прожитой жизни. И, наверное, некоторые из них иногда это делают. Но, к сожалению, лишь очень редко люди оставляют в письменной форме свои воспоминания о виденном и пережитом, безвозвратно уходящем в прошлое. Большинство носителей исторической информации в силу разнообразных обстоятельств даже и не пытается этого делать. Мы же зачастую просто забываем и не успеваем их об этом попросить.
Клиффорд Фауст, профессор университета Северной Каролины, всесторонне освещает историю установления торговых и дипломатических отношений двух великих империй после подписания Кяхтинского договора. Автор рассказывает, как действовали государственные монополии, какие товары считались стратегическими и как разрешение частной торговли повлияло на развитие Восточной Сибири и экономику государства в целом. Профессор Фауст отмечает, что русские торговцы обладали не только дальновидностью и деловой смёткой, но и знали особый подход, учитывающий национальные черты характера восточного человека, что, в необычайно сложных условиях ведения дел, позволяло неизменно получать прибыль и поддерживать дипломатические отношения как с коренным населением приграничья, так и с официальными властями Поднебесной.
Эта книга — первое в мировой науке монографическое исследование истории Астраханского ханства (1502–1556) — одного из государств, образовавшихся вследствие распада Золотой Орды. В результате всестороннего анализа русских, восточных (арабских, тюркских, персидских) и западных источников обоснована дата образования ханства, предложена хронология правления астраханских ханов. Особое внимание уделено истории взаимоотношений Астраханского ханства с Московским государством и Османской империей, рассказано о культуре ханства, экономике и социальном строе.
Яркой вспышкой кометы оказывается 1918 год для дальнейшей истории человечества. Одиннадцатое ноября 1918 года — не только последний день мировой войны, швырнувшей в пропасть весь старый порядок. Этот день — воплощение зародившихся надежд на лучшую жизнь. Вспыхнули новые возможности и новые мечты, и, подобно хвосту кометы, тянется за ними вереница картин и лиц. В книге известного немецкого историка Даниэля Шёнпфлуга (род. 1969) этот уникальный исторический момент воплощается в череде реальных судеб: Вирджиния Вулф, Гарри С.