Богинями мы были и остались - [17]

Мы приехали ко мне и, срывая в коридоре одежду друг с друга, каким-то образом оказались в спальне.

Шепот Егора, словно ветер, растрепал мои волосы:

— Ты чудесная, ты самая лучшая! Я тебя люблю! Я люблю твои родинки, рассыпанные по белоснежным плечам, твои соломенные кудряшки, твой запах, запах детства, пыльной дороги и парного молока. Я люблю, когда ты вот так обнимаешь меня и твои руки, холодные, белые руки становятся жаркими, а губы дрожат от вожделения и просят любви. Я хочу тебя! Отдайся мне вся, без остатка, ничего не утаивай от меня. Не бойся, милая, я буду нежен, я буду ласков с этими дикими яблочками грудей, с твоей лебединой шейкой, с твоими пересохшими, горячими губами. Иди ко мне!..

Его слова вплывали в мое сердце ласковыми, теплыми волнами, пока мир вокруг не перестал существовать, обрушась на нас тяжелой, сладкой истомой.

А потом наши потные, утомленные тела переплелись на кровати, а души, кажется, были далеко-далеко отсюда.

— Ты спишь? — спросила я позже, напугавшись отчужденной тишины.

— Нет.

— А что же ты делаешь?

— Изучаю, как светотень располагается на ноге…

Утром нас разбудил телефон. Чувствуя, как в голове взрываются миллиарды бомбочек, я попыталась нащупать трубку, в итоге сбила настольную лампу, перевернула пепельницу, ударила Егора, а до телефона так и не добралась.

— Чего? — рявкнул в трубку любимый, не открывая глаз. — Нет ее!

— Кто там? — поинтересовалась я.

— Андрей какой-то. — Тут Егор приоткрыл очи: — Эй, а что за Андрей тебе звонит с утра пораньше?

Ревность у Егора проявлялась довольно своеобразно, поэтому снова мы уснули не скоро. В конце концов, была суббота, и можно было расслабиться. Но вскоре снова раздался звонок. Горька рывком вскочил с кровати:

— У тебя здесь филиал Кремля? Я раньше что-то не замечал!

Я не стала ему напоминать, что раньше он не задерживался у меня больше двух часов, а просто сама взяла трубку.

— Позови Сеню, воровка! — прошипел мне в ухо знакомый уже голос.

— Сама дура! — взбесилась я. — На фига мне твой Сеня сдался? Нет тут никаких Сень! И не будет!

Я с силой вжала трубку в аппарат и несколько секунд сидела оцепенело, приходя в себя. Горька, кажется, смотрел на меня подозрительно.

— Что за Сеня? — наконец ехидно спросил он.

— Да не знаю я! — обессиленно прозвучал мой голос. — Эта идиотка мне уже надоела, звонит и звонит. Наверное, с линией что-то случилось, не зря у нас во дворе рабочие уже неделю околачиваются.

Егор выслушал меня очень внимательно, но выражение его глаз не изменилось.

— Значит, с линией проблемы?

— Конечно! — убежденно ответила я.

— И Сени никакого здесь нет?

— Ты с ума сошел?! Или хочешь меня сумасшедшей сделать? Ты что, с этой бабой заодно?

Я действительно была возмущена, хотя, наверное, раньше мне бы понравилось такое проявление ревности. Сейчас почему-то это только раздражало.

— Мариш, успокойся, я же просто пошутил.

— Ну и шуточки у тебя с утра пораньше, — вздохнула я обиженно, — эта дамочка в поисках своего утраченного Сени меня уже вчера доставала, а сегодня еще ты добавил. Совесть надо иметь.

— Знаешь, Мариш, — задумчиво произнес Егор, — такое только с тобой могло случиться, ты вечно попадаешь в какие-то нелепые истории. То тебя принимают за кого-то другого, то ты сама…

— Перестань обвинять меня черт-те в чем! — обиделась я окончательно.

И тут снова раздался звонок.

Мы некоторое время молча смотрели друг на друга, а потом расхохотались. Я привалилась к Горькиной груди, и его сердце гулко, в бешеном темпе стучалось мне прямо в ухо.

Мы оба не сразу сообразили, что звонят в дверь. А когда поняли, то новый приступ смеха свалил нас обратно в кровать. Звонки между тем продолжались.

— Наверное, за Сеней пришли, — заикаясь от хохота, но притворно хмурясь, предположил Егор.

— Да нет, — поддержала я его игру, изображая на лице серьезную мину, — это Прохоренков решил, что ему будет спокойней пожить у меня. Чтобы КГБ не доставало!

— Ох, Маришка! Даже клиенты у тебя какие-то ненормальные, один этот старикашка чего стоит!

— Он же тебе понравился, — усмехнулась я и передразнила Егора, вспомнив его слова о красивой старости.

Горька в ответ погрозил мне кулаком, я показала ему язык, и каким-то образом мы в обнимку оказались на полу рядом с кроватью. День начинался потрясающе.

— Ты куда? — возмутился Горька, когда я попыталась встать и привести себя в порядок. На лице у него было такое недоумение, словно мне полагалось всю жизнь валяться на полу, хохоча и дрыгая ногами.

— Так звонят, надо же открыть!

— Брось, это наверняка кто-то ошибся дверью, — рассмеялся Егор и потянул меня за руку.

— Ну пусти же. — Я попыталась одновременно сохранить равновесие и серьезное выражение на лице, но ничего не вышло. Я брякнулась обратно на пол с улыбкой от уха до уха, но когда Егор потянулся меня поцеловать, быстро отодвинулась. — Между прочим, мы не одни, — скромно напомнила я.

Егор огляделся, прикидываясь дурачком, потом снова обернулся ко мне.

— Здесь никого нет, — убежденно произнес он, — иди ко мне и ничего не бойся.

Он едва сдерживал улыбку, но я проигнорировала его предложение и снова попыталась встать. Звонки не прекращались, и это здорово раздражало.