Богиня победы - [13]
— Зачем табуретку. Тебя.
— Ну сказал! Кто же нам поверит. Все знают, что мы друзья.
— А мы тебя замаскируем. Под девчонку. Ведь штука в том, что на концерт собираются пригласить сто двенадцатую школу. Соображаешь? Наши будут думать, что ты из сто двенадцатой, а ихние — что ты из нашей. Устроим такое, о-го-го!
— Дудки. Не буду я под девчонку маскироваться. Чтоб я платье напяливал. Ни за что!
— Не надо никакого платья. Свитер и брюки. Все девчонки теперь так ходят. На ноги кеды. А на голову я тебе такой паричок достану, пальчики оближешь. У меня тётка в театре работает.
— Всё равно не буду, — упрямо сказал я.
— Ду́рик, ну чего ты ломаешься. Это же искусство! Актёрам кого только не приходится играть. Я сам видел по телевизору, один ужасно известный артист играл лошадь.
— Да, так то лошадь…
— Вот же упрямый человек! Да я бы сам девчонку сыграл, но меня все сразу по ушам узнают.
Я посмотрел на Мишкины уши и почему-то согласился. Мы договорились встретиться у него завтра.
На другой день вечером я был у него.
— Гляди, какой паричок я тебе оторвал, — сказал Мишка.
Паричок, прямо скажу, был мерзкий. Рыжий, с крысиной косичкой.
— Слушай, — сказал я, — а помодней нельзя было что-нибудь достать. Доисторический какой-то парик.
— Вот человек! — взвился Мишка. — То бил себя в грудь и говорил, что не будет под девчонку маскироваться. А теперь, видишь, помодней ему подавай. Ну, какая тебе разница! Ты что, замуж выходишь?!
Я не стал больше спорить, надел парик и посмотрел в зеркало. Зрелище было ужасное.
— Великолепно! — кричал Мишка, бегая вокруг меня. — Просто великолепно! Родная мама не узнает.
— Думаешь? — усомнился я. — А вдруг всё-таки узнают. Будет тогда фурор.
— Вот что, — сказал Мишка. — Мы тебе ещё очки наденем. Чтоб уж наверняка.
Он нашёл старые бабушкины очки и надел их мне на нос. Очки были очень сильные, и когда я посмотрел в зеркало, то различил только какую-то рыжую очкастую голову.
— Ну, старик, — сказал Мишка, — теперь и я тебя не узнаю. А вообще, если хочешь, можно ещё бородавку под носом нарисовать.
От бородавки я отказался.
— Теперь, — сказал Мишка, — слушай мой план. Я выхожу на сцену и спрашиваю, кто хочет загипнотизироваться. Ты поднимаешься ко мне и садишься на стул. Я тебя вроде как усыпляю, а ты вроде как во сне выполняешь всякие мои команды. Вот в принципе и всё. Успех гарантирую.
— Слушай, — сказал я. — А вдруг после меня ещё кто-нибудь гипнотизироваться захочет?
— Ерунда. Скажу, что я потратил на тебя очень много умственной энергии и что пока больше не могу. В общем, всё решено. Завтра я говорю вожатой, что буду выступать.
На другой день Мишка подошёл к Гале и сказал:
— Галя, ты была права. Всё время играть в «балду» нельзя. Так что я решил выступать.
Галя с подозрением посмотрела на Мишку.
— Я прочту басню, — продолжал Мишка. — «Мартышка и очки».
— Ну, хорошо, — сказала Галя. — Но смотри, Лапин, не подведи. Я ставлю твой номер четвёртым.
И вот наступил день концерта. Галя, отвечавшая за проведение концерта, как метеор летала по всей школе. Она разыскивала запоздавших артистов, все время звонила куда-то по телефону и, наверное, раз десять спрашивала у Мишки, не передумал ли он и не забыл ли слова. После третьего номера она вышла на сцену и объявила, что сейчас Михаил Лапин прочтёт басню Крылова «Мартышка и очки». Тут же её позвали, и она исчезла из зала по какому-то срочному делу.
Мишка поднялся на сцену и каким-то дурным голосом произнёс:
— Сеанс массового гипноза! Желающих прошу подняться ко мне.
По залу пронёсся ропот, и сразу куча желающих бросилась к сцене. Я кинулся вперёд и, растолкав локтями массу желающих, первым очутился около Мишки.
— Очень хорошо, — сказал Мишка. — Садись, девочка, вот стулик. Сейчас мы погрузим тебя в здоровый гипнотический сон. Не бойся. Гипноз — вещь полезная.
«Ну, болтун!» — подумал я.
Мишка растопырил ладони и, крутя ими около моего носа, принялся бубнить:
— Спите… спите. Вам ужасно хочется спать, вы ужасно устали. У вас смыкаются глаза, вы зеваете, вы не спали три ночи подряд…
Я разинул рот, будто и вправду зевая, опустил голову на грудь и свесил руки. Мишка ещё немного побубнил и сказал, обращаясь к залу:
— Ну вот. Наша подопытная спит глубоким сном. — Он похлопал меня по плечу и довольно чувствительно ущипнул за ухо, что было совершенно лишним.
— А теперь, — продолжал Мишка, — наша подопытная будет выполнять команды.
«И откуда он это дурацкое слово «подопытная» раскопал», — подумал я.
Между тем, Мишка снова покрутил ладонями у моей головы и сказал замогильным голосом:
— Встаньте и идите.
Я встал, медленно, как привидение, побрёл вперёд и чуть не свалился со сцены из-за проклятых очков. Мишка едва успел ухватить меня за свитер.
— Вот видите, — сказал он. — Она ничего не соображает. Она крепко спит.
«Сам ты ничего не соображаешь, — уже со злостью подумал я. — Не мог очки послабее найти».
В зале уже слышались смешки. Мишка вошёл в раж. Он снова усадил меня на стул и сказал:
— А сейчас мы зададим нашей подопытной несколько вопросов. И хотя она спит глубоким сном, она будет отвечать.
У меня внутри всё прямо закипело. Какие вопросы?! Ни о каких вопросах мы не договаривались. «Ну, ладно же, — со злорадством подумал я. — Я тебе покажу вопросы!»
