Богиня для интима - [24]

Пассажиры просто задыхались от жары и отсутствия воздуха.

Кто-то пытался открыть окно в купе или в тамбуре, но проводница строго-настрого это запретила, объяснив, что выходящие теплые пары быстро осаждаются на рамах и превращаются в ледяные наросты, что выводит из строя оконные замки.

Изнемогая от жары, сбросив всю лишнюю одежду и отложив в сторону одеяло, я металась по полке. Казалось, что от жары расплавились даже мозги. О сне говорить не приходилось. И лишь когда поезд набирал большую скорость, в купе становилось чуточку прохладнее. Видно, из незначительных щелей, все-таки имеющихся в вагоне, начинал поступать холодный воздух снаружи. Но тогда дело усугублялось тем, что наш вагон, который шел практически в конце состава, начинало так трясти, что казалось, будто бы это не поезд, а корабль, попавший в сильный шторм.

В этом случае приходилось изо всех сил держаться за различные поручни и выступы вагона, чтобы не свалиться с верхней полки. В такие минуты я очень жалела, что отказалась от предложения Виктора поменяться местами.

Чтобы хотя бы на непродолжительное время уснуть, а было уже далеко за полночь, я немного приоткрыла дверь купе.

«В это время суток мало кто выйдет в коридор, — решила я. — А немного прохладного воздуха поступит, когда на очередной станции проводница откроет дверь вагона».

И действительно, когда поезд останавливался, двери вагона открывались и в купе поступала небольшая порция морозного воздуха.

После очередной остановки, которая длилась минут двадцать — двадцать пять, поезд снова набрал большую скорость. Получив таким образом небольшое количество благодатного воздуха, я подсунула руку под подушку, покрепче зацепилась за подвернувшийся выступ и закрыла глаза. Сон наконец-то одолел меня. Буквально уже в следующую минуту мне показалось, что кто-то грубо трясет меня за плечо.

— А ну, подъем, — услышала я сквозь сон. — Чего пялишься, сука?

Эти ласковые слова были явно адресованы мне. Тряхнув головой и сбрасывая таким образом остатки сна, я увидела в проеме открытой настежь двери купе бородатого мужчину огромного роста.

— А вам лежать, — продолжал командовать он, направив на моих соседей автомат. — Лежать, я сказал, — толкнул он Юрия, который попытался встать с полки.

Юрий откинулся назад и затих. Падающий из коридора свет хорошо освещал его лицо. В его глазах я успела заметить движение мысли, хотя большое тело оставалось без движения. Со стороны казалось, что происходящее его совсем не касается, но его глаза выдавали тот факт, что в данный момент в голове у него целый рой мыслей.

— Ты что? Не поняла? Вставай, сказал, — снова скомандовал непрошеный ночной гость. — Быстро.

Я не спеша опустила ноги с полки, соображая, что же это все-таки значит. Больших усилий для этого не потребовалось. Факт был налицо. В проеме двери туда— сюда сновали люди, но это не были пассажиры нашего вагона. Это были «пассажиры» спецвагона номер двадцать три. А это означало одно — наш вагон захвачен осужденными зэками, то бишь мы заложники.

«Но как это произошло? Ведь там была охрана? А собаки? А наряды милиции на всех станциях и полустанках? И что теперь? Куда он меня хочет увести?» — Эти вопросы быстрым калейдоскопом завертелись в моей голове.

Мои глаза оказались практически на одном уровне с глазами непрошеного гостя. Не трусиха по натуре, в эту минуту я испугалась. Я почувствовала, как мои ладони вспотели от страха, а по спине пробежал предательский холодок. Прямо на меня смотрели глаза дикого зверя. Именно такие глаза должен иметь матерый волк-одиночка.

Мои соседи по купе вели себя очень даже необычно. Виктор более чем спокойно лежал на своей полке, и лишь быстрые движения его ладоней выдавали волнение. Я заглянула в его глаза. Цепкий проницательный взгляд Виктора немного приободрил меня и вернул уверенность в себе.

— Давай, давай. Какого хрена тянешь, — рычал на меня бородач. — Лежать, кому сказал!.. — оскалился он на Соловья, так как тот пытался привстать со своего места.

— Чего, я… — небрежно потянул Соловей хрипловатым пьяным голосом. — Я ничего, начальник, — укладываясь повыше на подушку, снова прогнусавил он. — Мне бы только того… — он неопределенно раздвинул ладони на уровне паха. — Мне бы отлить.

— Я тебе сейчас отолью, — пригрозил бородач. — Лежи и не рыпайся. А ты пошла, — в следующую минуту он схватил меня за руку и резко дернул.

Я кубарем полетела с полки. В считаные секунды в голове моей промелькнула мысль, что если я сейчас приземлюсь не совсем удачно, то инвалидная коляска мне обеспечена до конца жизни. Но, к моему удивлению, приземлилась я прямо в руки Виктора.

Дальнейшие события произошли очень быстро и стремительно. В маленьком пространстве купе, где одновременно находилось пятеро взрослых людей, которые в нормальной обстановке с большим трудом едва— едва могли разместиться и практически не могли разминуться, все закружилось и завертелось, как в водовороте или в детском калейдоскопе. Разница лишь в том, что калейдоскопы разительно отличались своими красками.

Не предпринимая никаких попыток совершить хотя бы простейшие движения, дабы не помешать мужчинам, видимо, интуитивно осознавая, что дело это совсем не женское, я лишь успевала крутить головой и водить глазами из стороны в сторону, пытаясь понять, что же здесь сейчас происходит. А происходило следующее.