Богини советского кино - [8]

Сева вернулся, полез в холодильник.

Мы пили еще… Потом Володя сказал, что все это — дерьмо… Никто не спорил. Все устали, но спать не хотелось. Я сказал, что лучше бы никогда не было старого Нового года…

А Володя вещал:

— Люська, ты — дура. Потому что хорошая, а баба должна быть плохой. Злой. Хотя злость у тебя есть, но у тебя она нужная, по делу. А тебе надо быть злой не по делу. Вот никто не знает, а я — злой. Впрочем, Сева и Паша знают… Сева лучше знает, а он старше, — показал на меня и скривил лицо, — потому и позволяет себе роскошь не вглядываться в меня. Десять лет разницы делают его ужасно умным и опытным. А если бы было двадцать? Разницы! У Брежнева со мной сколько разницы? Так он меня или кого-нибудь из нашего поколения понять может? Нет! Он свою Гальку понимает, только когда у нее очередной роман. Ой-ой-ой! Не понимает нас Политбюро. И не надо. Надо, чтобы мы их поняли. Хоть когда-нибудь…»

Интересно, что если Гурченко вспоминала о трех годах совместной жизни с Кобзоном с плохо скрываемым раздражением, то певец, наоборот, с удовольствием. По его словам:

«Мне нравилось, что я обладал такой красивой, известной актрисой, как Гурченко. Я получал удовлетворение от того, что, вернувшись с гастролей и заработав там денег, мы ходили по ресторанам, праздно вели себя… Я привозил ей подарки, цветы. Все это выглядело так красиво… Мы ведь были, особенно в первое время, потрясающими любовниками! И секс у нас начинался везде, где мы только находили друг друга: в поле, в степи, коридоре, где угодно. Мы были очень увлечены друг другом…

Людмила Марковна — замечательная хозяйка и очень чистоплотная женщина. По дому умеет делать абсолютно все. По крайней мере, случая, чтобы на кухне стояла грязная посуда или в спальне была не прибрана постель, я не припомню… И все же наш брак был для меня не тылом, а скорее фронтом. Мы сами обостряли наши отношения. Ее увлечения, на которые я не мог не реагировать, мои увлечения… Этот взаимный накал страстей неизбежно должен был привести к разрыву. Не менее бурному, чем вся наша совместная жизнь.

Как только мы развелись, Людмила сказала: „Я дождусь момента, когда ты нагуляешься, будешь никому не нужным, больным и старым. Тогда и станешь моим“. А я ответил, что она этого не дождется — такие, как я, не доживают до глубокой старости…»

В первой половине 70-х Гурченко продолжала сниматься в кино, причем в ролях совершенно разных: как серьезных, так и легких, из разряда комедийных. Назову полный список этих фильмов: «Белый взрыв» (главная роль — Вера Арсенова), т/ф «Мой добрый папа» (главная роль — Валентина Николаевна Иванова), т/ф «Эксперимент» (майор милиции) (все — 1970), «Один из нас» (Клава Овчарова), «Корона Российской империи, или Снова неуловимые» (певичка в ресторане Аграфена Заволжская), «Дорога на Рюбецаль» (Шура Соловьева) (все — 1971), «Тень» (Юлия Джули), т/ф «Табачный капитан» (мадам Ниниш) (оба — 1972), «Карпухин» (Овсянникова), «Летние сны» (главная роль — Галина Назаровна Сахно), т/ф «Цирк зажигает огни» (Лолита), «Дача» (Лера), «Дверь без замка» (Антонина Ивановна) (все — 1973).

Как видим, ролей было много и, как говорится, на любой вкус. Поэтому говорить о том, что Гурченко тогда пребывала в безвестности, было бы неверно. Другое дело, что, несмотря на эту востребованность, центральная пресса почти ничего не писала об актрисе Людмиле Гурченко, как будто таковой вовсе не было в природе. Поэтому, когда однажды такая статья все-таки вышла (в журнале «Советский экран»), для актрисы это событие было из разряда эпохальных. По ее собственным словам:

«Фильм „Дорога на Рюбецаль“ вышел на экраны, и вот на него в журнале (№ 17, 1971) рецензия. Рецензий впереди будет много, но эту… „я достаю из широких штанин дубликатом бесценного груза…“. Она — первая за долгие годы девальвации и забвения. Ведь именно те слова, которые мне были так нужны для того, чтобы убедиться, что избрала верный путь…

На столе стояла бутылка шампанского и фруктовая вода для папы с Машенькой (дочь Гурченко от первого брака. — Ф. Р.). В той статье все, что касалось меня, было жирно подчеркнуто красным карандашом, а на полях стояло несколько крючкообразных старомодных папиных автографов. Аж сердце щемит, когда гляжу на этот старый, драгоценный пожелтевший номер. Папа читал статью уже в десятый раз. Теперь читал ее вслух.

— Так, слушайте, уся моя семья, про дочурку з усем сердцем. „Только эпизод“. — Ето название. — „Что запоминается в этом фильме? По-моему, несколько эпизодов. И прежде всего отличная эпизодическая роль Людмилы Гурченко“. — Ето, дочурка, означаить, што золото и в… блистить. Тут я з им целиком согласный, а куда против правды денисся? Читаю дальший: — „Велика ли роль, если отпущено актрисе всего два эпизода? Актриса сумела много рассказать о „такой войне“ за эти несколько минут на экране. В двух сценах она сумела развернуть целый характер — от низшей границы отчаяния до взлета благородства и решимости. Такая актерская щедрость и убедительность о многом говорят. Во всяком случае, с обидной повторяемостью „голубой певицы“ для Людмилы Гурченко, я уверен, покончено“. — Хочу от чистага сердца выпить за писателя, товарища Вадима Соколова, якой про мою дочурку написал правду и у самое яблочко. Спасибо тебе, дорогой товарищ, жизнь тебя за ето отблагодарить, ето як закон. Ну, за честь, за дружбу!..»