Боги в тропиках. Религиозные культы Антильских островов - [35]
«Оседланный» божеством человек теряет над собой контроль, его действия, жесты становятся судорожными и нелепыми, как при приступах падучей болезни. Выйдя из транса он о них ничего не помнит. Буйное поведение «лошади» свидетельствует о сопротивлении тела вселению лоа. Разумеется, все это происходит с подлинной «лошадью бога», а не с симулянтом, выдающим себя за таковую!
Во время транса участники церемонии внимательно наблюдают за действиями одержимого, подхватывают его, когда он падает, сдерживают его, когда он корчится и катается в судорогах по полу. Следует отметить отсутствие каких-либо эротических элементов во время транса. Более того, когда в транс впадает женщина, как и в сантерии, присутствующие следят за тем, чтобы ее одежда не была в беспорядке. С нее снимают украшения, чтобы она их не разбила или не поранилась о них. Находящийся в трансе, по-видимому, подсознательно чувствует эту заботу, что в свою очередь способствует необузданности его поведения.
Но вот лоа «оседлал» свою лошадь, находящийся в трансе постепенно успокаивается — теперь он уже не простой смертный, а само божество. Унган и его помощники приносят ему символы божественной власти — шляпу, саблю, палку, бутылку, сигару, а в некоторых случаях переодевают его в божественные одежды. Наделенный этими атрибутами одержимый пляшет под неумолкающий бой барабанов и пение присутствующих, но теперь его движения плавны и ритмичны.
«Лошадь» своим поведением показывает, какой именно лоа оседлал ее. Если это Дамбалла-уэдо, бог змей, одержимый шипит и изворачивается подобно змее; если это бог морей Агуэтаройо, его «лошадь» издает звуки, похожие на всплеск волн. «Лошадь» Огуна, бога войны, требует себе саблю и красный кафтан, изъясняется короткими резкими фразами, клянется и ругается, как и подобает лихому французскому сержанту. Если мужчина или женщина появляются после транса одетые в вечернее платье и надушенные с ног до головы, это явный признак, что в них вселилась фривольная Эрзили-Фреда, и так далее.
Сам характер транса и его механизм полностью пока не изучены учеными. С уверенностью, однако, можно сказать о водуистах, что в транс впадают не только те, кто предрасположен к истерии и неврозу (такие, возможно, и имеются, хотя негры очень редко страдают истерией), но и нормальные люди, в повседневной обстановке ничем не выделяющиеся. Судя по всему, впадающие в транс не теряют сознания, их поведение определяется характером определенного лоа, «повадки» которого хорошо известны верующим. Они-то и диктуют поведение «лошади».
Примечательно, что «лошадь» впадает в транс не столько под влиянием всеобщего мистического подъема, сколько под воздействием барабанных ритмов, пения и плясок активных участников моления. Зрители, как правило, весьма равнодушно внимают этому представлению, говорят между собой, курят, едят, шутят и смеются. По-видимому, оно производит на них куда меньшее впечатление, чем на посещающих такие спектакли иностранцев, в числе которых случалось бывать и автору этих строк. Барабанные ритмы играют первостепенную роль в создании атмосферы, способствующей трансу, это подтверждается и тем, что во время карнавала и на балах, как это пришлось наблюдать автору, под влиянием длительного барабанного боя некоторые из участников начинают биться в истерике, а в действительности впадают в транс.
Альфред Метро подчеркивает значение внешних аспектов, театральную сторону транса, превращающего «униженного и оскорбленного» крестьянина хотя бы на час в разодетого в шелковые одежды всемогущего бога, перед властью которого преклоняются все верующие. Решающим же фактором, вызывающим транс, по-видимому, является самовнушение. Ведь в транс впадают именно заранее намеченные к этому верующие, которые стремятся превратиться в «божью лошадь» в надежде получить от оседлавшего их лоа те или другие выгоды — исцеление от болезни, счастье в любви, богатство и т. д.
Наблюдая некоторых одержимых, отмечает Альфред Метро, возникает желание сравнить их с ребенком, воображающим себя индейцем или зверем и подстегивающим свою фантазию какой-нибудь одеждой или вещью. Взрослые делают вид, что верят ребенку, они предоставляют ему различные предметы, материально подкрепляющие его фантазию. Одержимые находятся в еще более благоприятной обстановке: зрители не притворяются, что верят в их игру, они искренне в нее верят. Водуисты не сомневаются в существовании лоасов и их способности вселяться в людей. В это верит и одержимый, разумеется, если он не симулянт. Легкость, с которой он перевоплощается в своего божественного персонажа, доказывает ему, если он вообще нуждается в доказательствах, что он действительно стал таким персонажем. Свою роль он играет в полной убежденности, что все его действия исходят от бога или духа, таинственным образом вселившегося в его тело. Короче говоря, по всей вероятности, сам факт его веры в то, что он одержим, заставляет находящегося в трансе действовать подобно одержимому без желания с его стороны ввести кого-либо в заблуждение.
Алтарь воду
Важное место в культе воду отводится посвящению, церемония которого именуется «мытьем головы» (lavé téte). Цель посвящения — освятить лоа-босаля, превратить его из «дикаря» в ручного. Мельвиль Херсковиц так описывает процедуру инициации. Неофита на три дня закрывают в комнату, где ему каждый день меняют белье. В эти дни в комнате рядом или во дворе родственники и друзья неофита поют африканские гимны и католические молитвы. Делают это они под руководством священника из саванны (prêt — savann), одного из водуистов, читающего весьма приблизительно на память католические молитвы. Время от времени «болельщики» совершают «малую процессию» вокруг комнаты неофита, неся флаг избранного лоа, которому приносят в жертву безалкогольные напитки — какао, молоко с рисом и сухие яства (mangé sec) — курицу с рисом. Предпочтение отдается сладким блюдам, так как водуисты убеждены, что лоасы большие любители десерта.
