Боги молчат. Записки советского военного корреспондента - [215]

С крыльца дед Осип новости сообщал, а потом поучения произносил, а в них он больше упирал на то, что Россия мол гибнет по нашей человеческой вине, самоглавнейшей же виной является то, что люди Бога забыли, в язычников перевернулись. Учились по воздуху, как птицы, летать, говорил он неоднократно, а по земле ходить разучивались и потому пошло всё вразброд — коммунисты и уклонисты, награжденные и заключенные, полномочные и неправомочные, униженные и возвеличенные.

Через некоторое время дед Осип и формальное признание получил — это когда немцы бургомистров назначали. Достиг деревни приказ прислать в район бургомистра, а кому же ехать, как не ему? Поехал он, к смерти готовый — в районе немцы стояли, а он всякого от басурманов ждал — но вернулся живой. Созвал он людей и сказал им, что хоть и назначен он бурмистром (слово бургомистр ему не давалось), но их Ручейково как есть, так и остается само по себе, а всё другое само по себе. России, по его словам, он при своей поездке в район не обнаружил. Русские люди живут, а России нет и, может быть, теперь вся Россия это их Ручейковская держава. Так и сказал — держава. Тут же поделился своими мыслями, что по пути ему пришли. В семнадцатом году Россия безбожниками была отменена, и захотели они на ее месте свое вавилонское царство воздвигнуть, но как первая башня не была построена, так и вторая падает. Начинается, говорил дед Осип, нарождение новой доброй России, нарождение же — акт тайный, при котором только Господь Бог присутствует, и потому все такие нарождения государств и народов в лесах и тихих местах происходили. По этой причине Ручейково, вполне возможно, назначено России новое начало дать и хоть дело это трудное, но он, дед Осип, на Божью волю и на людей уповая, надеется Ручейковскую державу воздвигнуть, а от нее уже вся Россия может произойти.

Говоря всё это, дед Осип на могучего горбуна глядел — раньше он его не замечал. Горбун в его отсутствие в Ручейково пришел и с ним было еще двое — эти прямые, худые, высокие. У горбуна была широкая грудь, широкие, хоть и худые плечи, но главное, что ему могутность придавало, было лицо. Оно силу из себя излучало — в глазах, широко поставленных и спокойных, в накрепко сомкнутых, губах, в широком и вместительном лбу — во всём была сила. Часто бывает, что человек, пораженный немощью, но в духе своем пересиливший немощь, начинает всем окружающим казаться человеком непомерной силы, так и с этим горбуном было.

Когда дед Осип закончил свой рассказ о поездке в район и всё, что мог, сказал о Ручейковской державе, горбун и два его спутника отошли к церкви и тут горбун присел на скамейку и с наслаждением вытянул ноги. Он сказал своим спутникам, а может быть, самому себе сказал:

«Рационально рассуждая, дед Осип — пережиток замшелой старины. Но бывает, что вполне рациональное, от ума истекающее, — правде злой недруг. Так и в этом случае. Вокруг люди, которые потеряли себя. Они даже не верят, что для них есть будущее. А дед Осип по-своему, по-стариковски, но очень умно, это неверие отвергает и говорит, что Россия неистребима, неотменима и если нужно, то она опять народится в глухом месте, как это Ручейково. Не знаю, как вам, а мне вовсе не хочется смеяться над дедом Осипом».

«Но, однако же, его государственная схема выглядит уж очень упрощенной», — сказал один из спутников могучего горбуна.

«Вы думаете?» — спросил горбун и вдруг совсем хорошо улыбнулся, словно в этот миг забыл о своей телесной слабости. «А мне этого не кажется», — сказал он. — «За дедом Осипом стоит тысячелетний опыт русской жизни, этот опыт в нашей психологической памяти живет. Вот почему поучения деда Осипа, при всей их кажущейся странности, вызывают у людей такой острый интерес».

В тот же день горбун пришел к деду Осипу и имел с ним длинный разговор. Потом они вдвоем, запершись от всех людей, дня три что-то обсуждали, чего другим сказать не хотели. А еще дня через три дед поднялся на голубое крылечко, и когда толпа стихла, он сказал горбуну, чтобы и он поднялся на крылечко, с ним рядом стал. Тот исполнил, и старик сказал толпе:

«За ним следуйте, за Высоковым. Большой он силы человек и к правде наклоненный».

Так всё это и началось.

Вскоре люди стали замечать, что сказанное дедом Осипом о Ручейковской державе не лишено смысла. В село начали наезжать люди из далеких и близких мест. Изба деда Осипа, в которой поселился и горбун, оказалась в центре каких-то замысловатых действий. Потерянная, разобщенная масса людей, скопившихся в Ручейково, начала втягиваться в некую организованность. Во многих других местах возникала в них нужда, и они уходили туда. Между ними и Ручейково устанавливалась связь, она через гонцов поддерживалась. Возникал какой-то, попервоначалу непонятный, круг новых дел и новых забот.

В пределы этого круга, тогда им еще не ощущаемого, вдвигался и Марк. Достигли они Ручейково вскоре после полудня. С небольшого косогора им открылась деревня — ничего особенного, таких они немало позади оставили, но только нигде столько голубого не видели. Кругом стоит стеной лес, не срубленными рощицами и отдельными деревьями он в пределы деревни врывается. Издали видна площадь, дома по кругу, но всё, что за пределами площади, видимого порядка не имеет. Ручейково выглядит так, словно какой-то сеятель взял в руку синие избы и, широко размахнувшись, рассеял их в этом месте: где зерна-избы упали, там им и стоять.