Боги Лесного Заволжья. Путешествие по старым русским рубежам - [3]
Я кивал головой и быстро записывал этот странный рассказ.
– Не верите, что такое бывает?
– Верю.
Когда слушаешь человека, когда записываешь с его слов историю, верить – единственный выход. Иначе рассказ немедленно оборвётся.
Прошло немало времени. Я уже почти забыл о том большепольском рыбаке, который подсмотрел случайно, как промышлял на Юронге старый мариец. Но история вспомнилась, когда я изучал в областной библиотеке редкую старую книгу – сочинение помещика графа Николая Сергеевича Толстого, который жил на севере Нижегородской губернии и в 50-х годах XIX века писал очерки о тех местах, которые ему были хорошо знакомы. Это самый первый печатный краеведческий труд на нижегородской земле. Местный граф Толстой приходился троюродным братом великому писателю и тоже, судя по фотографии, имел очень представительную бороду. Но его книга «Заволжская часть Макарьевского уезда Нижегородской губернии», выпущенная в Москве в 1859 году, – трудно назвать простым чтением не потому, что диалектика души – штука сложная. Книга получилась сразу обо всём. Она безо всякого особого порядка то рассказывает о тайге и страшных лесных пожарах, то о раскольниках, которые скрываются где-то в самой глуши в землянках, то об охоте и рыбалке, то о безобразных нравах крепостников прошлого – для автора – XVIII века (он-то сам был помещик просвещённый, гуманный!). Между размышлениями, так ли семёновские мужики рубят для своих поделок берёзы и какие плохие дороги связывают Поволжье с Поветлужьем, обнаружилось в книге любопытное замечание. Оказывается, традиционно полтора века назад на Ветлуге ловили рыбу довольно необычным способом. Вначале собирали в тайге семена одного известного местным жителям растения (Толстой приводит его латинское название, но – для неспециалиста это пустое: номенклатура в ботанике за это время уже поменялась, и разобраться сможет только сведущий в истории этой науки человек). Затем семена закатывали в хлебный мякиш и кидали в воду как приманку. Рыба, отведав её, «дурела» и через десяток минут начинала выпрыгивать «подышать свежим воздухом». Тут-то её, родимую, и прибирали к рукам.
Вот он – секрет «колдовства» того марийского рыбака. Он просто помнил то, что прекрасно знали его предки.
Толстой считал способ, как минимум, варварским по отношению к добыче и опасным: так и всю рыбу в реке можно переловить!
Но судя по рассказу молодого человека из Большого Поля, дед Лапшин не имел такого коварного намерения. И даже наоборот, с самого начала ограничил себя в улове. Необычная приманка давала возможность уже перед рыбалкой «заказать» нужное количество рыбы. А сам способ её ловли не был таким жестоким, как обычный, на удочку. Представьте себе на минуту: вы заглотили что-то вкусное вместе с крючком, он зацепился за внутренности, и теперь железо причиняет невероятную боль и тянет вас куда-то вверх… Да нет же, старик Лапшин не возьмёт ничего лишнего и никого не будет мучить напрасно.
И ещё одна экспедиция. Зима. Ночь. Старый холодный вокзальчик (его уже давно снесли, и на его месте теперь солидное кирпичное двухэтажное здание) на таёжной станции Пижма. Плохо прикрывается дверь. А там на улице воет ветер, качается единственный фонарь у входа и несёт, несёт снег.
Наша электричка будет в четыре часа утра. Ближе к четырём сюда придут люди. А пока – мы вчетвером.
Во втором часу ночи на пороге вокзальчика отряхивает с себя снег ещё один пассажир, пришедший слишком рано, – не особенно трезвый пожилой мариец:
– Надо же какие люди бывают!.. Печник я. Я тут на Пижме шестнадцать печей сложил. У одного хозяина совсем недавно старую печь разбирал, новую делал. Тяжёлая печь была, не работала, вся забилась. Грязи сколько вытащил, сажей этой дышал… Вот я сегодня пришёл сюда в посёлок, припозднился. К двенадцати дело было. Я к нему стучу, а он не открывает. Я ведь слышу – он там. Он около моей печки. А я на холоде, по колено в снегу… Я обиды не держу. Но ведь нельзя так – стихия накажет.
Снова вспомнилась книга графа Толстого.
Он размышлял о характере черемисов – так в его времена называли марийцев. Честны, трудолюбивы, их бедность – не от недостаточного радения, а от того, что люди эти раз и навсегда поставили себе рамки, пределы: не брать из природы, от других людей лишнего, не роскошествовать. Оказавшись в марийской деревне, ощущаешь «неприхотливое, но всё-таки радушное гостеприимство»: «въезжаешь просто, без спросу, вас накормят, чем сыты сами – редькой и хлебом, брусникой, грибами, сушёным зайцем, вяленой рыбой». И с возмущением писал: именно этим радушием, доверчивостью некоторые пользуются. Ничего нет проще – этих людей обмануть, обсчитать да ещё подсунуть потом какие-нибудь бумажки – читай, дескать. Николай Толстой писал об этом: «Мы, помещики, и все, кому доводится разбирать дела родословные, бездоказательные, никогда не станем входить в подробности представляемых нам жалоб от черемис на крестьян наших, и какие бы крестьянин ни приводил оправдания, увёртки и свидетельства других крестьян, все их можно пропускать мимо ушей без всякого доверия, но решительно слушать одного черемисина: у нас тысячи примеров, в которых черемисин всегда выходил победоносно!.. Разница между тяжущимися заключается в том, что русачки путают, облыгают, крестятся, божатся, заклинаются детьми и всякими другими отвратительными способами, как например: чтобы глаза лопнули, чтобы утробу разорвало, чтобы провалиться на месте (в это время другие поддакивают); окончательно же окажется, что вся божба эта была ложь, самая унизительная и оскорбительная для человечества! Черемисин же с первого слова противника скажет просто: „На него, бачка, всё не правда казыт“, и тут же без околичностей расскажет всё дело своим странным наречием, и потом уже не прибавить ни слова».
Невидимый город праведников – Китеж, Китеж-град, по легенде, погрузился под воду озера Светлояр во дни Батыева нашествия. Как гласит легенда, только праведники и святые могут увидеть этот город. Только истинно верующий достоин слышать перезвон китежских колоколов. До сих пор множество православных христиан отправляются в Нижегородское Заволжье, чтобы совершить паломничество на берега святого озера. Люди стремятся к этому удивительному месту, где земная твердь заключила в свои объятия крохотную алмазную каплю Вселенной.
Опубликовано в журнале «Левая политика», № 10–11 .
"Литературная газета" общественно-политический еженедельник Главный редактор "Литературной газеты" Поляков Юрий Михайлович http://www.lgz.ru/.
«Почему я собираюсь записать сейчас свои воспоминания о покойном Леониде Николаевиче Андрееве? Есть ли у меня такие воспоминания, которые стоило бы сообщать?Работали ли мы вместе с ним над чем-нибудь? – Никогда. Часто мы встречались? – Нет, очень редко. Были у нас значительные разговоры? – Был один, но этот разговор очень мало касался обоих нас и имел окончание трагикомическое, а пожалуй, и просто водевильное, так что о нем не хочется вспоминать…».
Деятельность «общественников» широко освещается прессой, но о многих фактах, скрытых от глаз широких кругов или оставшихся в тени, рассказывается впервые. Например, за что Леонид Рошаль объявил войну Минздраву или как игорная мафия угрожала Карену Шахназарову и Александру Калягину? Зачем Николай Сванидзе, рискуя жизнью, вел переговоры с разъяренными омоновцами и как российские наблюдатели повлияли на выборы Президента Украины?Новое развитие в книге получили такие громкие дела, как конфликт в Южном Бутове, трагедия рядового Андрея Сычева, движение в защиту алтайского водителя Олега Щербинского и другие.
Курская магнитная аномалия — величайший железорудный бассейн планеты. Заинтересованное внимание читателей привлекают и по-своему драматическая история КМА, и бурный размах строительства гигантского промышленного комплекса в сердце Российской Федерации.Писатель Георгий Кублицкий рассказывает о многих сторонах жизни и быта горняцких городов, о гигантских карьерах, где работают машины, рожденные научно-технической революцией, о делах и героях рудного бассейна.
Свободные раздумья на избранную тему, сатирические гротески, лирические зарисовки — эссе Нарайана широко разнообразят каноны жанра. Почти во всех эссе проявляется характерная черта сатирического дарования писателя — остро подмечая несообразности и пороки нашего времени, он умеет легким смещением акцентов и утрировкой доводить их до полного абсурда.
Книга Сергея Лесного — не унылый в своем спокойном однообразии учебник истории, где все разложено по полочкам и обычно не пробуждает ни эмоций, ни мыслей. Напротив: эта книга (уже третий том в нашем издании «Истории руссов») подарит вам настоящий калейдоскоп неординарных идей и нераскрытых тайн, собрание не схожих друг с другом заметок и очерков — полемичных, напряженных, не отпускающих внимание читателя даже тогда, когда тема еще не доработана, не отшлифована автором. Сергей Яковлевич Парамонов, писавший под псевдонимом Сергей Лесной, жил в эмиграции в Австралии, а печатался в Париже и Мюнхене.
Хотя современная академическая наука отвергает версию о славянской природе ругов, утверждая, что руги это восточногерманское племя эпохи Великого переселения, ряд российских историков, в XIX и XX веках, уверенно говорят об обратном. Историк-славист дореволюционной России В.И. Ламанский считал руян и ругов одним племенем. Советский историк Г. Кузьмин писал, что названия руги, роги, рузи, русы, руяне относятся к одному и тому же народу. С ним солидарен современный историк С.В. Перевезенцев, в своих научно-популярных работах также отстаивает точку зрения о славянстве ругов. Автор предлагаемой книги С.Н.
Мстислав Удатный (Удалой) – витязь без страха и упрека, храбрый воин, искусный полководец, радетель за землю Русскую, сражавшийся в Прибалтике с немцами, в Галиции – с венграми. А еще он дипломат, умевший управиться даже с беспокойной галицкой и новгородской общинами. Даже вечно бунташные новгородцы не хотели отпускать его от себя. Он приходил на помощь своим друзьям по первому зову, помогал обиженным, стоял за правду. При этом Мстислав оказался несправедливо забыт вскоре после смерти. Выдающиеся русские историки – Н.М.
Великий князь Олег Вещий – одна из ключевых фигур ранней истории Древней Руси и одновременно одна из самых загадочных. Многие историки сходятся во мнении, что Олег тождественен одному из популярнейших героев скандинавских саг – Орвар-Одду, известному также как Одд Стрела. Авторы книги, внимательно изучая отечественные и зарубежные источники, пытаются разобраться в значительном количестве нестыковок и загадок, что в изобилии присутствуют в этих документах, приходя порою к выводам вполне логичным, но не всегда идущим «в русле» устоявшихся взглядов на прошлое.