Боги и касты языческой Руси - [6]

И даже с загадочным и труднопроизносимым Семарьглом всё не так уж, как увидим, безнадёжно. Так что, как говаривал один персонаж Михаила Афанасьевича Булгакова — поздравляем вас, господа, соврамши.

Уже упоминавшийся Аничков отличался любопытными воззрениями на развитие Языческих религий — по его мнению, Боги язычников возникали из домашних кумирчиков, поэтому общенародным мог стать только Бог семьи, вставшей во главе народа.

То есть не могло быть не то что общеславянских, но даже и общерусских Божеств, и даже Перун был-де всего лишь родовым и дружинным Божеством «киевских Игоревичей».

Ничего подобного нельзя было сказать ни про эллинское Язычество, ни про Язычество скандинавское — зато построения Аничкова находились в полном соответствии с модными теориями об «эволюции общества» и «истории религии», а стало быть, «образованной публикой» принимались на «ура».

Тем паче, что на построениях громимых Аничковым мифологов лежала ужасная тень подозрения в самом страшном для российского образованца грехе — ПАТРИОТИЗМЕ! Уж сам-то Евгений Васильевич был от такого подозрения совершенно свободен. «Особенно убого было Язычество Руси, жалки ея боги, грубы культ и нравы — разливался соловьем эволюционист. — Не поэтически смотрела Русь на природу, и не воссоздавало воображение никакой широкоза- думанной религиозной метафизики».

Доводы господина Аничкова были «простыми, как мычание» — мол, по описаниям греков и арабов, жизнь славян была грязна, жалка и убога — куда уж этим нищим дикарям до развитой мифологии! И вновь перед нами ложная логика, основанная к тому же на откровенном вранье.

Во-первых, что ж с того, если жители богатого Востока и находили бы быт славян убогим и грязным? Про быт норманнов в Хедебю араб Ибрагим ат Тартуши высказался жутче некуда — тут и грязь, и вонь, и гниющие на улицах коровьи туши, и пение, похожее на вой зверей, и младенцы, которых вынуждены топить с голоду их же нищие родители.

Однако всё перечисленное не помешало быть ни двум Эддам с их роскошной мифологией, ни блистательному капищу Упсалы.

Быт самих арабов, когда пророк Мухаммед создавал ислам, не назовёшь ни особенно богатым, ни слишком чистым — обычный быт кочевников с их одеялами из верблюжьей шерсти, кишащими верблюжьими же клещами, палатками, замотанными до глаз женщинами — и твёрдой верой в то, что «смывая грязь — смываешь удачу».

Вся разница с Хедебю — «лишних» детей, которыми в Аравии, как правило, оказывались девочки, не топили (негде было), а зарывали в песок. Заживо, вниз головой, в кувшине.

Рецидивы людоедства отмечены у арабов уже после принятия ислама. Всё, что придало хоть какой-то лоск арабской цивилизации, прославленные «арабскими» (зачастую заимствованными у персов) сказками пышные одеяния, дворцы, драгоценную утварь, арабы буквально награбили в Персии и Византии уже после рождения ислама.

А что до описаний теми же греками и римлянами быта и обычаев носителей «суперпередовой» религии иудаизма, то я, читатель, с вашего разрешения, воздержусь от их цитирования. Ибо в противном случае рискую немедленно быть обвиненным в антисемитизме.

Отсылаю читателя к книге автора, во-первых, уже давно покойного, а во-вторых, вряд ли могущего быть заподозренным в неприязни к евреям. Речь про работу «Антисемитизм в Древнем мире» почтеннейшего Соломона Лурье.

Там цитируются Марциал, Тацит и Марк Аврелий, и многие другие прославленные мужи античности, и про грязь и убожество ими сказано немало — но к славянам это не относится.

Но ко всему прочему господа прогрессисты-реалисты-объективисты опять-таки врут.

Ибо никаких описаний исключительных «бедности и убожества» быта славян у иноземцев мы не найдём. Западные монахи взахлёб расписывали богатейшие, чистые, уютные, сытые города язычников-славян (и нищие, грязные, убогие городки своих единоверцев, датчан).

Как описывали датчан арабы, мы уже помним, а вот когда речь заходит о русах, то арабский путешественник и дипломат Ахмед ибн Фадлан говорит об обычае прибавлять бусину на ожерелье женщины с каждым десятком тысяч серебряных монет в капитале её мужа.

Ибн Фадлан утверждает, что на шеях многих русских женщин эти ожерелья висели в несколько рядов. Он же пишет, что трон «царя русов» был украшен драгоценными камнями и кораллами, а простые купцы унизывали руки и ноги золотыми обручами, застёгивали кафтаны золотыми пуговицами и носили шапки с парчовым верхом.

Другой араб, Абу-л-Хасан Али аль Масуди, описывает славянский храм в таких выражениях: «У них есть ещё иной дом на горе, которую окружает залив моря,[9] (дом), сооружённый из камней красного мрамора и камней зелёного изумруда. В середине его огромный купол, а под ним идол, части тела которого (сделаны) из четырёх сортов драгоценного камня: зелёного хризолита, красного карбункула, жёлтого корналина и белого хрусталя (берилла), а голова его из червонного золота».

«Бедность и убожество», говорите, господа историки? Описания славянских храмов аль Масуди, конечно, откровенно сказочные — чего стоит истукан Божества из четырёх пород драгоценных камней.

Но дыма без огня не бывает — про «грязные, нищие и убогие» племена таких сказок не рассказывают.