Боги и касты языческой Руси - [26]

Обязанности, строго распределённые между остальными четырьмя кастами, подвластными царям, сформулированы в тех же «Законах Ману».

«87. А для сохранения всей этой Вселенной он, пресветлый (Брахма-Пуруша. — Л.П.) для рождённых от уст, рук, бёдер и ступней установил особые занятия.

88. Обучение, изучение (Веды), жертвоприношение для себя и жертвоприношение для других, раздачу и по лучение (милостыни) он установил для брахманов.

89. Защиту подданных, раздачу (милостыни), жертвоприношение, изучение (Веды) и неприверженность к мирскими утехам он указал для кшатрия.

90. Пастьбу скота и также раздачу (милостыни), изучение (Веды), торговлю, ростовщичество и земледелие — для вайшья.

91. Но только одно занятие Владыка указал шудрам — служение этим варнам со смирением».

Брахманы, как и цари, почитались воплощёнными Божествами. Они подразделялись на множество разрядов — по происхождению, Божествам, которым служили, обрядам, которые совершали (так, кстати, семья Виджпаи, из которой происходил недавний премьер-министр Индии, имела права совершать по заказу царя ашвамедху — торжественное жертвоприношение коня).

Но всё это многообразие сводилось к двум основным разновидностям — городские брахманы и деревенские. Городские брахманы хранили законы, обычаи, совершали сложные обряды, были советниками и наставниками правителей. Их деревенские коллеги пробавлялись в основном ублажением местных божков (лока-дэват), предсказаниями и чародейством.

Делом кшатриев, соответственно, была защита общины от врагов — внешних и внутренних. Они были воинами, военачальниками, судьями. В отличие от брахманов и вайшью, кшатрии, по понятным причинам, никогда не сосредотачивались на идеях ненасилия, и даже во времена после императора Ашоки, когда, не без буддийского влияния, отказ от мяса стал чуть ли не общим правилом в Индии, кшатрии продолжали считать своим священным правом охоту и, естественно, поедание мяса добытых зверей и птиц.

Нормальными для кшатры были такие брачные обычаи, как умыкание невесты, или сваямвара — нечто вроде рыцарского турнира, на котором судьей и призом в одном лице выступала невеста.

В касту вайшью входили самые разные люди — торговцы, скотоводы, ремесленники и земледельцы. Собственность (общинная или частная), богатство, выгода — всё это было предметом помыслов вайшью. Они платили налоги и подати, кормя жрецов-брахманов и защитников-кшатриев. Каста вайшью объединяла живущего в роскоши купца-миллионщика, члена влиятельной гильдии, принятого при царском дворе, и деревенского крестьянина.

Шудры собственниками не были — они были собственностью. Они не были «дваждырожденными» — это слово, смысл которого я намерен разъяснить читателю несколько позже, чаще всего употреблялось в адрес брахманов, но охватывало и две другие касты свободных людей. Но при том законы строго определяли и то, что нельзя делать хозяину с шудрами.

Эллинский писатель Мегасфен, описывавший обычаи и уклад Индии, даже не сумел опознать в шудрах рабов — настолько их положение отличалось от привычного греку положения «говорящих орудий труда» в просвещённой Элладе.

Нарушение предписаний, повторяю, каралось безжалостно, шла ли речь о кшатрии, взявшемся зарабатывать на жизнь ручным трудом и вообще искать иного пропитания, чем дань, военная добыча и охота (снисхождение также проявлялось и к выигрышам в азартные игры, до которых воинственные кшатрии были большими охотниками), о вайшью, решившем заняться охотой, привилегией кшатры, или о шудре, взявшемся толковать Веды и приносить жертвы Богам. Вопрос, хорошо или плохо справляется человек с делом чужой касты, даже не ставился.

«Законы Ману» сурово указывали — лучше плохо исполнять свой долг (или, в терминах индуизма, свою дхарму), чем преуспевать в исполнении чужого. Позднее то же было повторено в знаменитой «Песне Господа», Бхагават-Гите, и не кем-нибудь, а самим Кришной, говорившим в этот момент от имени Всевышнего Божества.

Но вернёмся к нашей основной теме — и что же мы увидим?

Пятеричность буквально пронизывала жизнь древнеиндийского общества. Пятеричной (центр и четыре стороны) была структура индийских городов, пятеричной (царь и четыре касты-варны) было и устройство общества. А не осталось ли чего-то подобного у кельтов?

У собственно галлов мы видим лишь слабый намёк на подобное устройство. Впрочем, слаб он, без сомнения, лишь потому, что о галлах мы знаем исключительно с чужих слов, из сочинений эллинов и завоевателей-римлян, с которыми друиды галлов, конечно, не торопились делиться сокровенными преданиями об мироустройстве — а потом были попросту уничтожены этими римлянами.

Четыре племени — битуриги, карнуты, арверны, эдуи — населяли середину страны галлов, а в середине находилась священная роща, куда собирались на свои советы друиды всех галльских племён. Верховного короля у галлов в то время не было, а простонародье, общинники, настолько были подавлены авторитетом друидов и властью военной знати, которую Цезарь в своём сочинении величает «всадниками», что иноземцы с трудом могли отличить их от рабов — особенно это касалось греческих и римских демократов.