Боги должны уйти - [6]

Я взобралась вверх по стволу и уселась в удобную развилку между ветвей. Это гнездо я нашла в прошлом году. Большой синепер. сплел его из гибких ветвей и укрыл дно голубым пухом и лепестками орхидей.

Крупные синеперы в наших краях давно перевелись. Никто не помнит этих удивительных птиц. Лишь по обнаруженным перьям можно представить насколько они были красивы.

В гнезде можно было калачиком свернуться на дне. Стволы качались и баюкали, густые ветви усмиряли зной. Ни один человек не догадался бы меня здесь искать.

Верещи от ярости и топай ногами, Жабий Жрец, проклинай мои синие косы и красоту. И ты, Крученая Губа, ищи меня, сколько хочешь, бегай по чужим домам, заглядывай под циновки и кричи: "Рабыня сбежала! К ноге надо было прицепить жернов! С рабами обращаться нужно очень строго. А чем наша преступница лучше?"

Да сойдите вы все от криков с ума. Не вернусь. Я вытащила из-за пояса любимую трубку. Мамину. Из тайного сундучка. Я набила ее размятыми стручками маккао и с удовольствием затянулась горячим дымком.

Закрыла глаза... поперхнулась... О, маккоо, исцели сердце, усыпи навсегда... Разве я виновата? Люди глупы, всегда глупы, но они еще больше глупеют, когда собираются в стаи.

Незаметно я заснула... Погрузилась во тьму...

Мир вокруг меня или ад?

О, боже... Я все-таки вывалилась из гнезда, и Жабий Жрец, поймав летящее тело, схватил за плечи и развернул лицом к себе.

Чудовищные обвинения разорвали сердце.

- Глаза Кецалькоатля не позволят скрыться Синевласой Лани. Пришла пора. Собирайся. Ты узнаешь, что делают с теми, кто нарушает табу. Не вырывайся. Усмири гордость. На скале Виноватых Женщин мы останемся наедине, и ты познаешь тайны, скрытые от разума человека. Страдание - душа богов. Твой плач усладит сердце Пернатого Змея долгим блужданием по лабиринту боли.

Он связал мои руки и привел на скалу Виноватых Женщин.

Там не было костей, их утащили грифы, лишь ветер гонял между камней охапки волос, переплетенных сухими цветами и перьями. Длинные ленты выцвели на солнце и тянулись, трепеща, в небо, словно пытались улететь.

Палач сказал: "Когда Кецаткоатль прикоснется губами к твоей коже, ваши души сольются, и вы познаете единый порыв страстей".

"Что сделает со мной бог? Раздробит мои кости? Выклюет глаза? Или вырвет когтями сердце? А может быть, высосет мозг? Заранее ненавижу его".

"Я мастер музыки, которую любит Скала Виноватых Женщин. Захочу - размозжу хребет с одного раза - не успеешь крикнуть, и увидишь собственные кости..."

Жабий Жрец поднял топор, на острие которого красовалась выточенное сердце кетсаля, и сказал: "Бог - страдание. Накорми его страхом, и он улыбнется людям".

Громко хрустнули позвонки, оборвался столб мозга. Умерли руки и ноги, пальцы впились в каменную пыль.

Хруст костей отделил боль от разума. Брызги крови жадно выпил песок.

Топор упал.

Зрачки отразили зрачки. Лицо жреца закрыло небо.

Мысли заговорили без слов:

"Ты не напугана. В глазах нет боли. Я жду. Безумствуй, требуй, умоляй".

"Обратной дороги нет - вот моя боль. Остального я не боюсь".

"Боги ждут слез".

"Не дождутся. Лучше убей!"

"Пернатый Змей молчит. Накорми бога".

"Чем?"

"Человеческий страх - сладчайшее из яств".

"Я отравлю его насмерть!"

"Нам нужен Дождь. Моли о нем. Кричи. Страдай!"

Жабий Жрец повесил ритуальный топор на пояс, с лезвия скатилась тяжелая капля. Кровь. Чья кровь? Тень синих перьев скользнула по бесчувственному телу, даруя прохладу высохшим губам.

"Что сделал ты со мной?"

"То, что никто не посмел".

Жрец наклонился к моему лицу, язык вывалился из норы гнилых зубов и облизал соль с моих щек и лба.

"Ни слезинки не нашел. Пора!"

"Уйди!"

"Так говорят все женщины. Ты не разжалобишь меня".

Мерзкие пальцы поползли по груди, сорвали пояс, коснулись бедер.

"Я жаждал ввести тебя в дом женой... "

Еще одна тяжелая багровая капля зашипела на раскаленном песке. Чья это кровь? Жрец поднялся. Черный вопль, расколовший небо, смел грязную тень прочь, обратив ее крестиком улетающего грифа над головой.

Я осталась одна.

Зрачки глядели на солнце, и огонь оплавлял дно глаз. Ослепнуть - лучшая награда перед встречей с жестоким богом.

Он должен прийти. Он не спешил.

Я высыхала от жажды, как змея на раскаленном песке.

Я ждала.

Час. Два. Три.

Солнце уже скрылось за скалой Виноватых Женщин, а бог не появлялся.

Тени острых вершин удлинились и заслонили раскаленное тело от пекла. Юркая ящерка промелькнула и скрылась в камнях, гриф снизил круги, и тень широких крыльев освежила лицо.

Кто-то задел мои веки - я открыла глаза.

Маленькая игуана испуганно отпрянула от лица. Чешуйки на боках блеснули ослепительным изумрудом.

Я вспомнила эту маленькую ящерицу.

Храбрый Лис ловил малюток голыми руками и насаживал на острые ветки. Ящерки медленно коптились в дыме костра, их сок стекал на угли. Юноша запрокинув лицо, слизывал летящие масляные капли, и с хрустом перемалывал зубами вяленые хвосты:

- Мое тело станет таким же выносливым, живучим и ловким, как тело игуаны, - хвалился он. - Но и о твоем теле я тоже побеспокоюсь. Эту, самую жирную ящерицу, я приготовлю для тебя. Вырастешь - и будешь такой же быстрой и плодовитой, как игуана.