Боги Черной Лощины - [21]

– Не знаю, – ответил Мейсон, его мысли путались.

– Так или иначе, – вздохнула девушка, закрывая шкаф и обмахиваясь папками Крафт, и вывела Мейсона из комнаты, – спустя неделю жениха этой девушки арестовали за ее убийство. Напоминает историю с Эль.

Мейсон последовал за подругой, в его голове вновь промелькнули статьи из архива.

– Почему в этом городе так часто происходят подобные вещи? Зачем люди убивают своих близких после того, как они нашлись?

– Официальная версия – Синдром Капгра[1], – ответила Джослин. – Не знаю, почему столько случаев именно в этой местности, но, если тебе интересно, кто-то слил в Сеть видео допроса этого ненормального папаши-убийцы. Полиция изо всех сил пытается удалить файлы, но раз что-то попало в Интернет, то останется там навсегда. – Девушка направилась дальше по коридору. – Ладно, мне нужно отнести это врачу. Хочешь со мной? Персонал больницы довольно прост в общении, городок маленький, знаешь ли.

– Точно. – Мейсону не терпелось узнать больше, но Эль Робинсон придется подождать. На мгновение он представил, что сейчас надо будет представиться лечащим врачом, и желудок тут же сжался в комок.

Это казалось несправедливым. Он задумался, каково Джослин работать под руководством людей, которым она могла бы быть равна в профессиональном плане, если бы получила степень доктора медицины. Счастлива ли она на своем месте? Он не представлял, как можно уволиться, устроиться на менее оплачиваемую и менее уважаемую должность, особенно если работы от этого меньше не становилось.

– Кстати, а почему ты решила стать медсестрой? Может, стоило окончить медицинский колледж?

Девушка замедлила шаг, обдумывая свой ответ.

– Я поняла, что не хочу нести ответственность за решения, которые могут изменить чью-то жизнь.

Мейсон допил остатки чая и выбросил стаканчик.

– Что ты имеешь в виду?

Пока они снова ждали лифт, она покачала головой, будто вспомнив что-то неприятное.

– Я всю жизнь о ком-то заботилась. Была родителем для собственных родителей. Отец увлекался азартными играми, а маме не хватало мужества выставить его вон. В результате я застряла между ними, разгребая последствия. Помню, когда мне было шестнадцать, я считала, что они – моя ответственность, а не наоборот. Что немного странно.

– Ничего себе. – Мейсон, не ожидавший услышать подобных откровений, резко вздохнул. – Прости, Джос, я понятия не имел, как туго тебе приходилось.

– Нет, все нормально, – отмахнулась она. – Если честно, не думаю, что это как-то на меня повлияло. Наверное, поэтому никому и не рассказывала. Мне казалось, что это не важно.

– Серьезно? – Он приподнял бровь. – Может, ты стеснялась или ну, понимаешь, не хотела, чтобы кто-то узнал?

– Нет, – девушка вновь покачала головой. – Я просто так жила. Мне и в голову не приходило, что это не нормально.

Мейсон обдумал это, пытаясь принять ее образ мышления. Она настолько спокойно говорила об этом, словно могла вынести любой удар жизни и стать еще сильнее, чем прежде. Он решил, что, пожалуй, из Джослин вышел бы врач, гораздо лучший, чем из него.

– В любом случае, – продолжила девушка, когда он промолчал, – сдавая экзамен в медицинский колледж, я думала, что хочу ответственности, поскольку это то, что мне было хорошо знакомо. К чему привыкла. Но потом, пройдя половину программы, внезапно осознала, что меня тошнит от всего этого. Не хочу, чтобы однажды кто-нибудь ткнул в меня пальцем и сказал, что это моя вина, что кто-то умер или не поправился.

Джослин повернулась к нему и улыбнулась:

– Не думаю, что смогла бы спокойно жить с этим. – Двери лифта открылись, на этот раз коридор, к счастью, оказался пуст. – Мать, отец, младший брат, – она загибала пальцы, – казалось, я подвела их всех. Не хочу, чтобы к этому добавилась вина за совершенно незнакомого человека. Поэтому я решила уволиться и поступить в школу медсестер. Эта работа тоже не лишена ответственности, но по крайней мере мы не принимаем решений, от которых зависят жизни. Я по-прежнему могу удовлетворять свою патологическую потребность заботиться о людях. Могу защищать своих пациентов, не имея возможности совершить ошибку и в конечном итоге нести ответственность за чью-то жизнь.

Ее откровенность казалась глотком свежего воздуха. За почти пять лет, что он провел в ординатуре, Мейсон не мог припомнить, когда в последний раз кто-то говорил о реалиях своей профессии с такой откровенной честностью. Большинство говорили о том, какой это вдохновляющий опыт, как приятно помогать пациентам и заслужить их благодарность. Он сам был одним из таких людей. Но никто и никогда не упоминал об обратной стороне: чувстве вины за неудачу, негодовании, что не оправдал чьих-то надежд. Это была темная изнанка медицины, остававшаяся в тени, скрытая ото всех за ослепительным блеском горделивого врачебного сообщества.

– Честно говоря, никогда не смотрел на ситуацию с такой точки зрения, – признался он. – Для меня это было всего лишь…

– Да, да, я в курсе, кэп. До сих пор помню ту твою дурацкую футболку с щитом Капитана Америки. – Она сочувственно на него посмотрела: – Ты всего лишь хотел спасать людей.