Боги Бал-Сагота - [144]

– Собрать весь экипаж! – бубнил моряк со своей койки. – Весь экипаж!

Подробный рассказ о том, что происходило со мной в следующие несколько дней, навеял бы скуку на всякого, кто не вкушал ужасного рабства наркотической страсти. Я все ждал, когда желание овладеет мною вновь, – ждал с насмешливой безнадежностью. Весь день и всю ночь, а затем еще день – и наконец, мой колеблющийся разум постигло чудо. Вопреки всем ученым теориям, ожиданиям и здравому смыслу желание покинуло меня столь же внезапно и окончательно, как если бы было просто дурным сном!

Поначалу я не мог доверять своим чувствам, но решил, что все еще находился в тисках наркотического кошмара. Но они были верны! С тех пор, как я испил из чаши в таинственной комнате, я не ощущал ни малейшего желания принять той дряни, что прежде была для меня самой жизнью. В этом, смутно чувствовал я, было что-то нечестивое и явно противоречащее всем законам природы. Если жуткое существо за ширмой открыло тайну избавления от страшной власти гашиша, то какие еще чудовищные тайны были ему ведомы, и какой была его немыслимая власть? В мой мозг змеей заползли мысли о том, что оно таило в себе некое зло.

И я оставался в доме Юн Шату, валяясь на койке или на подушках, разбросанных по полу, где наедался и напивался, но теперь я вновь становился нормальным человеком, а обстановка уже казалась мне самой что ни на есть возмутительной, и вид несчастных, скрючившихся в своих грезах, неприятно напоминал мне о состоянии, в котором я недавно находился сам, и это вызывало у меня отталкивающее, тошнотворное чувство.

И вот в один из дней, когда никто за мной не следил, я встал и вышел на улицу, чтобы пройтись к набережной. Воздух, хоть и пахнущий дымом и нечистотами, наполнил мои легкие странной свежестью и поднял во мне прилив новой энергии, позволив вновь почувствовать в себе силы. Я ощутил новый интерес к звукам, что доносились со стороны порта, где трудились рабочие, а вид разгружаемого судна в одной из верфей и вовсе взволновал меня. Но длилось это недолго, и вскоре я понял, что уже сам поднимаю, перемещаю и загружаю… И несмотря на то, что по лбу у меня струился пот, а руки и ноги тряслись от напряжения, я ликовал от самой мысли, что наконец могу трудиться и зарабатывать себе на жизнь, какой бы грязной и презренной эта работа ни была. Когда я вернулся вечером к двери Юн Шату – до смерти уставший, но вновь чувствующий себя человеком, – меня встретил Хассим.

– Ты где был? – грубо спросил он.

– Я работаю в доках, – коротко ответил я.

– Тебе не нужно работать в доках, – проворчал он. – У Хозяина есть для тебя другая работенка.

Он повел за собой, и я вновь двинулся по темным ступеням, а затем по подземному коридору. Но на сей раз мои чувства были остры, и я решил, что проход не мог тянуться длиннее тридцати-сорока футов. Вскоре я вновь стоял перед лакированной ширмой и вновь слышал нечеловеческий голос, что принадлежал, как казалось, живому мертвецу.

– Я могу дать тебе работу, – произнес голос. – Хочешь работать на меня?

Я быстро согласился. Все-таки, хоть этот голос и внушал мне сильный страх, я был глубоко обязан его владельцу.

– Хорошо. Возьми вот это.

Когда я двинулся в сторону ширмы, меня остановил резкий оклик – Хассим сам выступил вперед и, протянув руку, взял то, что было предложено. Это оказалась стопка фотографий и документов.

– Изучи это, – сказал Тот, что за ширмой. – И узнай все, что можешь, о человеке, что изображен на фотографиях. Юн Шату даст тебе денег, а ты купи себе одежду, какую носят моряки, и сними комнату в передней части Храма. Через два дня Хассим снова приведет тебя ко мне. Ступай!

Последним, что я увидел перед тем, как потайная дверь закрылась над моей головой, были глаза идола, сощуренные в вечном дыму и словно насмешливо ухмыляющиеся мне.

В передней части Храма Грез находились комнаты, которые сдавались внаем, чтобы прикрыть истинное назначение здания, представив его прибрежным пансионом. Полиция не раз наведывалась к Юн Шату, но так и не находила против него никаких улик.

И в одной из этих комнат я нашел свое пристанище и занялся изучением материала, что был мне дан.

На всех фотографиях был изображен один человек – крупный, примерно моего телосложения и с похожими контурами лица. Только у него была густая борода и более светлые, чем у меня, волосы. Звали его, как следовало из прилагающихся бумаг, майор Фэрлан Морли, особо уполномоченный в Натале и Трансваале[81]. О такой должности я слышал впервые, и мне стало интересно, какая связь могла существовать между уполномоченным в Африке и опиумным домом на набережной Темзы.

Среди бумаг я обнаружил множество документов, несомненно, скопированных с самих первоисточников, и все они имели отношение к майору Морли, а также ряд таких, что проливали немало света на его частную жизнь.

Исчерпывающее описание было дано и его светской жизни, и повадкам, часть которых показалась мне весьма заурядными. Я задумался, с какой целью и каким образом Тот, что за ширмой, завладел документами столь личного характера.

Мне не удавалось найти подсказок к ответу на свой вопрос, но я все же приложил все силы, чтобы выполнить задание, что было передо мной поставлено. Я чувствовал глубокую признательность тому неизвестному человеку, который об этом меня просил, так что я положил отплатить ему всем, чем мог. В тот час еще ничто не наводило меня на мысль, что я попал в ловушку.