Богдан Хмельницкий - [14]

5. НАБЕГ

Витоптала орда кiньми маленькiи дiти:

Малих потоптала, старих порубала,

А молодих середульших у полон забрала.

Чигиринский староста пан Александр Конецпольский только что вернулся из чужих краев и спокойно жил в своем роскошном доме в Чигирине: задавал пиры, устраивал охоты или сидел дома, окруженный бесчисленною мелкопоместною шляхтою. Подстаросте своему он доверял во всех делах и охотно следовал его советам.

Было позднее утро, когда пан староста вышел из своей опочивальни и велел подать закуску. Слуги засуетились и, перегоняя друг друга, пустились исполнять приказание пана, а он важно уселся в спокойное кресло с золочеными ручками и потребовал трубку. Медленно потягивая дым и выпуская его белыми прозрачными колечками, он бесцельно смотрел, как они таяли в воздухе, и предавался приятному покою, соображая, чем бы наполнить сегодняшний день.

Вошел слуга и доложил, что ясновельможного пана желает видеть какой-то шляхтич.– А как его зовут? – спросил пан староста.

– Вержбицкий!

– Не знаю такого, – заметил Конецпольский, – впрочем проси.

Молодой стройный шляхтич с полудетским лицом, с большими голубыми глазами вошел в комнату, ловко и почтительно раскланялся и остановился у порога.

– Прошу покорно! – указал пан староста на один из стульев. – Что угодно пану?

– Ясновельможный пан простит мне мою смелость, – скромно проговорил молодой человек. – У меня небольшое имение верстах в двадцати отсюда, совсем в степи, неподалеку от "Золотых вод". Три дня тому назад татары сделали набег на деревню, выжгли все дотла, похватали пленных и опять скрылись в степи. Людей у меня немного, я не решился преследовать татар, но подумал, что может быть пан староста найдет возможным прогнать их. Пока появился только один загон, и люди мои имеют довольно верные сведения, где он расположился.

– Очень благодарен пану, – сказал Конецпольский, подавая руку шляхтичу. – Я подумаю, посоветуюсь с подстаростой и, если окажется возможным, пошлю казаков в степь.

Проговорив это, староста поднялся с кресла, давая этим понять, что аудиенция кончена. Шляхтич поспешно встал, отвесил низкий поклон и торопливо удалился.

Конецпольский перешел в соседнюю комнату завтракать. Здесь его уже ждал Чаплинский с кипой бумаг, приготовленных к подписи. Староста добродушно с ним поздоровался, усадив его против себя.

– Могу сообщить тебе свежую новость, пан Данило, – сказал он. –Татары появились в степи и сделали уже набег. Сейчас только был у меня потерпевший шляхтич. Как думаешь, пан подстароста, можем мы теперь собрать людей и двинуть их в степь?

– Отчего же, ясновельможный пан! Можно двинуть казаков Чигиринского полка и прибавить к ним вашу надворную команду.

– А кого же мы назначим начальником этого отряда?

– Если пан ничего не будет иметь против, то я бы предложил послать Хмельницкого.

– А почему ты останавливаешься на нем? – спросил пан Конецпольский, пытливо взглянув на своего помощника.

– Если пан желает знать мое мнение, – проговорил Чаплинский, стараясь придать своему голосу выражение искренности, – то я думаю, что теперь именно наиболее кстати, хоть на некоторое время, избавиться от этой беспокойной головы; он что-то затевает, ведет какие-то переговоры с запорожцами, толкует о какой-то грамоте королевской, о том, что она у него в руках… Все это не в добру.

Конецпольский задумался.

– Уверен ли пан подстароста в том, что он говорит? – возразил он, –может быть, это сплетни! И отец, и сын всегда были верными слугами моему семейству. Пан знает, как покойный гетман, мой батюшка, ценил услуги Михаила Хмельницкого. Мне бы не хотелось в этом деле быть несправедливым. – Могу уверить ясновельможного пана, что я передаю ему совершенно верные слухи!

– Слухи, слухи! – с неудовольствием возразил подстароста, – я желаю от тебя доказательств, а слухам разве можно верить? Впрочем, – прибавил он, – Хмельницкий храбрый воин и будет прекрасным предводителем нашего маленького отряда. Потрудись за ним послать, а теперь дай бумаги и займемся делами.

В тот день вечером Хмельницкий был принят старостой.

Пан староста встретил Хмельницкого довольно холодно, не подал ему руки, не посадил, а на почтительный поклон его ответил едва заметным кивком.

– Про пана Зиновия ходят недобрые слухи, – сказал он ему строго. –Говорят, что он мутит людей рассказами о какой-то королевской грамоте, о каких-то правах, дарованных казачеству. Правда ли это?

– Все это преувеличено, ясновельможный пан, – уклончиво отвечал Богдан.

– Однако, что-нибудь в этом роде было? Я желаю от пана Зиновия слышать истину. Какая это такая грамота? Я ничего о ней не знаю.

– Как известно пану старосте, – спокойно отвечал Богдан, – покорный слуга пана вместе с полковниками Барабашем и Ильяшем удостоились аудиенции у короля и действительно получили от него грамоту. Она сперва хранилась у Барабаша, а в настоящее время она находится у меня. В ней подтверждаются права казаков. Наш милостивый король даровал ее нам в удостоверение расположения своего к казакам.

– Однако же казаки были у короля давно, а грамота всплыла только теперь. Как пан это объяснит?