Богдан Хмельницкий - [4]

Панщина (бесплатная работа на пана) увеличивается до трех, иногда и до пяти дней в неделю. Помимо панщины, крестьянин принужден был отдавать своих детей в дворовую службу, трижды в год доставлять пану зерно натурой и разную живность, со всего имущества (скот, ульи, плоды) давать десятую часть. Кроме того, существовали многочисленные пошлины: «рогатое» взималось с каждого вола, «очковое» — с каждого улья, «ставщина» — за право ловить рыбу, «спасное» — за право пасти скот, «жолудное» — за право собирать жолуди, «сухомельщина» — за помол муки, при рождении ребенка платился «дудок», при женитьбе сына — «поемщизна» и т. п.

Такой сделалась жизнь крестьянского населения в галицко-волынских землях. Значительно изменилась к худшему и участь городского населения русской народности. Членами привилегированной мещанской общины могли быть только католики. Некатолики были лишены права занимать городские должности, их не принимали в цехи, запрещали приобретать дома вне определенного района, запрещали заниматься наиболее доходными промыслами и т. д.

Разумеется, подобная эксплоатация сельского и городского населения доставляла польской шляхте крупные выгоды, и она все настойчивее стремилась поставить в подобное же положение восточные области Южной Руси. В конце концов эта давняя цель польских политиков была достигнута: Польша и Литва слились в единое государство, получившее название Речи Посполитой[4].

Три обстоятельства способствовали полякам преодолеть оппозицию внутри литовско-русского государства и добиться этого объединения.

Первые два вытекали из международного положения Литвы. С конца XV века Литве пришлось вести тяжелую борьбу с быстро усиливавшимся Московским государством. Особенно больших жертв потребовала от нее Ливонская война. Войска Ивана Грозного нанесли литовцам ряд тяжелых ударов, мелкое дворянство Литвы было совершенно обессилено огромными военными налогами и все чаще подумывало о том, как бы спрятаться под крылышко Польши. А тут еще один внешний враг постучался в ворота Литвы: хлынувшие с юга крымские татары.

В то время степь принадлежала крымским татарам, отделившимся от Золотой Орды[5]. В правление Витовта они не представляли серьезной опасности. Больше того, Витовт неоднократно вмешивался в дела Крыма и содействовал утверждению там династии Гиреев. Но в 1453 году произошло событие огромной важности — Константинополь был завоеван турками. Одним из следствий этого явилось усиление Крымского ханства: со стороны могущественной Оттоманской империи оно нашло активную поддержку. С этой поры набеги крымцев делаются все более дерзкими, все более частыми и превращаются для литовско-русских земель в подлинное бедствие. Это опять-таки побуждало мелкое дворянство обращать взоры к Польше в надежде на ее вооруженную помощь.

Третье обстоятельство, способствовавшее слиянию Литвы с Польшей, лежало совсем в иной плоскости и на первый взгляд не имело ничего общего с этим фактом.

В XVI веке в Польшу через молодых шляхтичей, обучавшихся в немецких университетах, стал проникать протестантизм. Проник протестантизм и в Литву; часть магнатов (во главе с князем Радзивиллом) восприняла эту религию. В результате религиозная рознь между поляками и частью литовско-русского населения смягчилась. Это также было наруку сторонникам слияния обоих государств.

Слияние стало совершившимся фактом в 1569 году, после решения объединенного сейма, собравшегося в городе Люблине (почему и самый акт о слиянии носит название Люблинской унии). Уния эта имела федералистский характер: Литва сохраняла свое внутреннее устройство. Но удельный вес великого княжества Литовского в новом образовании — Речи Посполитой — был невелик как в экономическом, так и в политическом смысле. Поэтому не приходится удивляться тому, что спустя очень немного времени определились громадные перемены, которые несла с собой Люблинская уния для всего общественного строя южнорусских земель, превращенных теперь в провинцию Речи Посполитой. Люблинская уния была воспринята населением восточных областей Южной Руси как смертельная опасность.

Действительность оправдала эти опасения: польские паны незамедлительно устремились в тучные, благодатные земли. На заседаниях сейма можно было слышать такие речи: «Дивное дело, что лузитаны[6] и голландцы овладели Антиподами и Новым Светом, а мы до сих пор не в состоянии совершенно заселить такого близкого и плодоносного края, который так легко нам занять. Мы знаем этот край меньше, чем голландцы — Индию».

В 1590 году сейм отметил, что «ни государство, ни частные лица не извлекают никаких доходов из обширных, лежащих впусте наших владений на украинском пограничье за Белой Церковью». Это звучало официальным призывом к усилению польской экспансии. Правительство начинает раздавать панам «пустыни». Так, в 1609 году Калиновскому дана «известная пустыня Умань во всем объеме своих урочищ». Население восточных областей Южной Руси, получившей название Украины, то есть окраины, «крайних» земель[7], население Киевщины, Брацлавщины после Люблинской унии все чувствительнее начало ощущать господство панов: началось взимание пошлин за помол зерна, за варку меда и т. д. — грозное предвестие полного закабаления, какое существовало в Западной Украине.